Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Он высказывал подобные мысли начиная с 1844 года, но тогда он пытался найти основу доктрины, в которую вошли бы эти представления о жизни и смерти. Оккультизм и в особенности кабалистика, в которую его посвятил в Париже, а затем в Брюсселе странный и наивный Александр Вейль, быть может, дали ему эту основу. Было установлено, что положения, изложенные в «Зогаре», соответствуют философии Гюго. Ее главная мысль — объяснение зла. Если Бог не что иное, как «Я» в бесконечности, если бог вездесущ, всемогущ и всеведущ, почему же он создал имеющий конец и столь несовершенный мир? В стихах, выражавших кредо Гюго — «Что сказали уста мрака» (сборник «Созерцания»), — Гюго отвечает так же, как «Зогар». Бог не мог создать совершенный мир, — ведь если бы мир не отличался от Бога, он не мог бы быть миром.

…Бог создал существо с душой капризно-зыбкой.
Он наделил его прелестною улыбкой,
Он дал талант и ум творенью своему,
Но совершенство дать не пожелал ему.
Достигни человек небесного величья,
Меж ним и Божеством не стало бы различья,
Друг с другом бы слились творенье и Творец,
И в Боге человек обрел бы свой конец…[152]

Зло — это материя. В каждом существе можно обнаружить Бога и материю, Бога и зло. Но даже само зло порождает добро, ибо несовершенство, отделяющее от Создателя его создание, предоставляет нам свободу. За то зло, которое творится с соизволения Бога, наказание не будет вечным. («Ибо оборотная сторона маски — это тоже личина».) Сатана — это тоже Бог. Бесконечная лестница существ идет от камня к дереву, от животного к человеку, от ангела к Богу. «Это восхождение начинается в мире тайн», в адской пропасти, где в глубине, на самом дне, видно «ужасное черное солнце, откуда исходят лучи мрака». Лестница идет из бездны, где прикованы демоны, и поднимается ввысь до крылатых существ «в глубине пространства, где они растворяются в Боге». Материя стремится к идеалу — но тащит «дух к животному, ангела — к сатиру». Вот почему чувственность имеет двойственный характер; в человеке — это животное начало, но она порождает также идеальную любовь. Святая оргия.

Итак, бесконечная лестница существ, имеющих душу, но в неравных количествах; животные, растения и даже камни — все они чувствуют и страдают. В них замкнуты души преступников. В этом — возмездие. Если мы уступаем материи, происходит падение. Падение каждого происходит в меру его вины, и виновный изменяется. «Тиберий обращен в скалу. Сеян в змею… — Немврод стенает, заключен в гору. — А из могилы Фрины скачет жаба».

Все — зверь, скала, трава — бессмысленная тьма,
И только человек — вместилище ума…[153]

Человек находится в середине лестницы. Падший ангел становится человеком, спасенное животное возвышается и превращается в человека. Человек — это сочетание «наказанного полубога и прощенного чудовища». Поэтому и возникает тайна: порою из уст человека раздается рычание хищного зверя, а иногда «его чело осеняют крылья ангела». И все — люди, животные, камни — имеют право на жалость. «Жалейте узника, но пожалейте и темницу». Плачьте «над ужасной жабою, чудовищем несчастным с кротким взором». Плачьте «над мерзким пауком и над червем». Все искупят свою вину, и все получат прощение.

Надейтесь, бедняки! Надейтесь! Мгла не вечна,
И не всесильно зло, и скорбь не бесконечна,
И ад не на века!..[154]

Существенной чертой религии Гюго является своего рода театральная развязка в космических масштабах. То, что было проклято, будет внезапно спасено, то, что было унижено, вдруг возвеличится. Разве его собственная жизнь не является примером драматических превращений? Он был несчастным юношей. Слава вознесла его над всеми. Потому что его способность трудиться безгранична, все кажется ему возможным. Отсюда его оптимизм. Он знает, что узурпатор будет побежден, что добро восторжествует, что Бог победит. Ego Hugo.