Олимпионик из Ольвии

— Сразу видно, что ты живёшь в деревне и не знаешь городских обычаев. Вот мы сколько прошли по городу, а ты много видел женщин? — спросил Тимон. — Даже здесь, на Агоре? Можно сказать, одних мужчин мы всё время и видим. А почему?

— В самом деле, почему? — уставился вопросительно на Тимона Плавт.

— В городе принято, что эллинская[80] женщина, будь она молодая или пожилая, должна находиться дома и заниматься домашними делами: шитьём, ткачеством, приготовлением еды, присмотром за рабами, воспитанием детей, — старался как можно доходчивей объяснить Тимон. — Зачем ей грамота? А тем более, гимнастические упражнения? Другое дело — мужчины. Они работают, торгуют, занимаются политикой и государственными делами. Наконец, когда приходится, мужчины воюют. Как тут обойтись без грамоты и физических упражнений? Потому-то и учатся в гимнасии одни лишь мальчишки.

— А это правда, что атлетикой они занимаются там, ну… совсем голыми? — с сомнением в голосе спросил Плавт.

— Когда как. Когда голышом, а когда в набедренной повязке, — ответил Тимон. — А как же ты будешь бороться, скажем, в хитоне? Или бегать в гиматии?

— Должно быть, ты прав, — согласился Плавт. — Но всё равно… я, наверное, не смог бы показаться голым на людях. А ты не знаешь, какими видами атлетики они там занимаются?

— Почему «не знаю»? Знаю. Бегом, прыжками в длину, кулачным боем, борьбой, метанием копья и диска, стрельбой из лука. Вот… пожалуй, и всё…

Осмотрев со всех сторон гимнасий, ребята возвратились на площадь Агоры.

— Что дальше? — спросил Плавт.

— Думаю, тебе следовало бы ещё увидеть театр, — ответил Тимон.

— Да! Обязательно театр! — встрепенулся Плавт. — Я столько слышал о театре, но смутно представляю, что это такое…

— Значит, идём к театру.

Оказалось, что театр находился совсем рядом с Агорой, только оттуда он не был виден. Но достаточно было миновать восточный торговый ряд, свернуть в конце его вправо и пройти оргий[81] десять, как перед ребятами открылась совсем другая картина. Они стояли на краю вершины высокого, спускающегося до лимана холма, весь пологий склон которого был застроен жилыми домами. И рядом, почти у самих их ног лежал, как на ладони, театр. Не стоял, как того ожидал Плавт, надеявшийся увидеть что-то вроде дворца или стои, а именно лежал, поскольку был похож на большущую неглубокую чашу, вдавленную в склон холма.

Чаша делилась как бы на две почти равные части. Нижнюю, несколько большую, его занимала орхестра — ровная площадка с небольшим алтарём Диониса в центре.

— На орхестре, — объяснил Тимон, — находятся хор и флейтист. Они, когда надо, по сигналу корифея[82] поют и играют. Помост, что за орхестрой, называется проскенионом. На нём актёры разыгрывают действие. Сзади помоста — скене. Там актёры, если надо, переодеваются и меняют маски.

Скене изображала фасад дворца с поддерживаемыми колоннами фронтоном посередине и несколькими дверями.

— А это театрон[83], — Тимон показал на верхнюю половину чаши, которая множеством полукруглых скамеек-ступеней поднималась вверх по склону холма. — Здесь…

— Я уже догадался! — перебил Тимона Плавт. — Здесь сидят зрители. Ведь так?

— Конечно, зрители. Кто же ещё?

— Интересно знать, сколько их может тут уместиться?

— Много. В прошлом году я был здесь с дядюшкой Фокритом и тётушкой Мелиссой. Народу набилось пропасть! Так дядюшка Фокрит говорил, что зрителей собралось не меньше пяти тысяч.

— Так ты уже был в театре и всё видел? — оживился Плавт. — Расскажи!

— Ну-у… театр… Это когда актёры изображают перед зрителями какое-нибудь интересное событие или занимательный случай из жизни какого-нибудь бога или героя. Причём разговаривают только стихами. И что удивительно: все актёры — мужчины. Даже женские роли — и те исполняют мужчины.

— И тут женщин зажимают, — неодобрительно заметил Плавт.

— И у всех актёров на лицах маски, — продолжал Тимон. — Если актёр играет серьёзную или трагическую роль, то и маска на нём серьёзная, строгая, а если роль смешная, комическая, то и маска, соответственно, смешная, а то и смеющаяся.

— Как интересно! — воскликнул Плавт и, вздохнув, поникнувшим голосом добавил: — Когда же я увижу театр?

— Увидишь! — заверил его Тимон. — Обязательно увидишь! Упроси отца приехать в Ольвию на Великие Дионисии — и увидишь.

— А платить за это надо?

— Нет, не надо. Я же говорил, что все расходы по организации театральных представлений берёт на себя кто-нибудь из зажиточных горожан, которого называют хорег. Например, в позапрошлом году хорегом был дядюшка Фокрит.

— Что бы там ни говорил отец, а всё-таки хорошо жить в городе! — мечтательно произнёс Плавт.

— Конечно, хорошо, — согласился Тимон. — Но давай-ка сойдём вниз. Покажу тебе одну интересную штуку.

Мальчишки по высеченным в склоне холма ступенькам спустились в театрон.

— Сядь хотя бы вот здесь, — показал Тимон на один из верхних ярусов скамеек, — а я пройду к скене и позову тебя оттуда, вначале тихонько, затем громко. Ты же слушай внимательно.

— А что будет? — поинтересовался Плавт.

— Увидишь, — коротко ответил его провожатый. — Точнее, услышишь.