Олимпионик из Ольвии

Плавт остался наверху, а Тимон сошёл вниз, поднялся по ступеньками на проскенион и тихо, почти шёпотом вымолвил:

— Плавт, ты слышишь меня?

— Слышу! — обрадованно воскликнул Плавт. — Можно подумать, что ты прошептал мне на ухо!

Тимон немножко помедлил и вдруг крикнул что было мочи:

— Плавт!!!

Плавт вздрогнул и испуганно осмотрелся. Потом взглянул на проскенион — Тимон стоял на прежнем месте.

— Как ты это делаешь? — придя в себя, спросил Плавт. — Мне показалось, что ты крикнул совсем рядом.

— Ничего я не делал. Ты наклонись и посмотри под скамьи. Видишь вмурованные под ними горшки и кувшины? Это они так усиливают звук. А сделано это для того, чтобы и на задних рядах хорошо было слышно актёров, хор и флейтиста.

— Чудеса-а! — восхищённо воскликнул Плавт. — Побудь ещё там. Я спущусь к тебе. Тоже хочу крикнуть.

Вдоволь накричавшись и нашептавшись, мальчишки оставили театр и поднялись назад на вершину холма.

— Что дальше? — взглянул на Тимона Плавт.

— Дальше? — Тимон почесал затылок. — Дальше… Тут неподалёку есть небольшой рыночек. Купим там чего-нибудь сладкого, подкрепимся, а потом я покажу тебе ещё одно интересное местечко. Согласен?

Свернув в небольшой проулок, затем ещё в один, мальчишки попали на крохотный рынок, где торговали исключительно съестными продуктами. Там они быстро отыскали лавку со сладостями и купили по две небольшие и, как уверял торговец, сладкие лепёшки. Тут же, отойдя в сторонку, ребята принялись за их уничтожение. Лепёшки, начинённые маком, изюмом и ещё чем-то непонятным, но очень сладким, действительно оказались необыкновенно вкусными. А потому ели их мальчишки медленно, не спеша, как можно дольше растягивая удовольствие. Затем они выпили по килику[84] подслащённой воды.

— И что же у нас осталось? — достав из кармана, пришитого изнутри хламиды, деньги, сказал Тимон. — Осталось ещё на четыре сладкие лепёшки. Что будем делать?

— Знаешь что, Тимон… — замялся Плавт. — Я хотел бы привезти что-нибудь матери.

— Хорошее предложение! — поддержал Плавта Тимон. — А я отнесу две лепёшки тётушке Мелиссе.

— Вот и отлично! — обрадовался Плавт.

Вернувшись к лавке с лакомствами, они купили ещё по две лепёшки, которые, по их просьбе, торговец завернул в чистые полотняные тряпицы.

Попетляв по проулкам, мальчишки снова оказались на краю холма, но уже совсем в другом месте.

— Взгляни-ка сюда! — предложил Плавту Тимон и широким жестом показал в сторону востока. Плавт посмотрел, куда указывал Тимон, и восхищённо ахнул. Там вдали, отражая голубизну неба, во всю свою ширь расстилался Гипанисский лиман. На далёком противоположном берегу лимана синела полоска леса.

— А внизу — это Ольвийский порт, — сказал Тимон. — Летом тут тесно от кораблей. Но сейчас навигация в Элладе только начинается, и потому у причалов всего два корабля.

Издали и порт, и корабли казались маленькими, игрушечными.

— А вообще, к нам заходят корабли со всего света, — продолжал Тимон, — из Пантикапея и Фанагории[85], Синопы[86] и Гераклеи[87], Милета[88] и Афин. Случается, из Финикии[89] приплывают.

— А где она, эта Финикия? — полюбопытствовал Плавт.

— Не знаю, — пожал плечами Тимон. — Говорят, очень далеко. Подальше самой Эллады.

— Ничего себе! А что это за дома там, на берегу?

— Это припортовые склады, где ольвийские купцы хранят свои товары. Там же мастерские, которые занимаются ремонтом кораблей. А вон то большое строение слева с серой крышей — видишь? — это склад дядюшки Фокрита. Он свозит туда со всей хоры[90] зерно, кожи, воск, мёд, а оттуда всё это забирают у него купцы, которые приплывают из Эллады. Он даже у скифов кое-что для них покупает…

— Я знаю, — сказал Плавт. — Мне отец, пока мы ехали сюда, рассказывал немного о дядюшке Фокрите.

— Ну вот, — сказал Тимон, — самое интересное в Ольвии ты увидел. Будет о чём рассказывать дома. Пора возвращаться.

— Ой! Смотри! — встрепенулся вдруг Плавт. — Что это там внизу?

Вдали, справа, со стороны Понта Эвксинского, стремительно нёсся по лиману с убранным парусом узкий и длинный, похожий на хищную щуку с поднятым кверху хвостом, корабль. Его двадцать пар вёсел опускались и поднимались с удивительной слаженностью. Можно было подумать, что всеми ими двигает какой-то один таинственный механизм.

— Это та самая унирема, которую построил для Ольвии Спифон. Тот, чей бюст мы видели в Теменосе, — напомнил Тимон.

* * *

Началось лето, навигация в Элладе и её колониях была в разгаре, и в порту Ольвии, как всегда в эту пору, было людно и шумно. Теперь каждый день там кипела с утра до вечера работа.

У длинного берегового причала стояли три корабля. Корабли пришли издалека, два из Аттики, один из Милета.

С первого, нос которого украшала устрашающего вида голова какого-то морского чудища, несколько рабов сносили по сходням на берег большие порожние амфоры и перетаскивали их в один из складов. Руководил разгрузкой надсмотрщик с длинной плетью и зычным голосом. Этот голос был слышен во всех уголках порта.