Оливер Твист

Оливеру не разъ уже приходилось подвергаться процессу, о которомъ ему было возвщено выразительнымъ монологомъ, а потому онъ ни на минуту не сомнвался въ томъ, что голосъ, кому бы тамъ онъ ни принадлежалъ, самымъ добросовстнымъ образомъ исполнитъ свое общаніе. Онъ отодвинулъ болты дрожащими руками и открылъ двери.

Секунду или дв осматривалъ Оливеръ улицу въ одномъ направленіи и въ другомъ; онъ думалъ, что неизвстный, говорившій съ нимъ черезъ замочную скважину, ходилъ взадъ и впередъ по улиц, чтобы согрться, но онъ никого не увидлъ, кром толстаго мальчика, который сидлъ на тумб противъ дома и лъ ломоть хлба съ масломъ, отрзывая отъ него ножомъ небольшіе ломти, величиною съ отверстіе своего рта, и съ жадностью подая ихъ.

— Прошу извинить, сэръ! — сказалъ Оливеръ. — Не вы ли стучали?

— Да, я стучалъ, — отвчалъ мальчикъ.

— Вамъ, вроятно, требуется гробъ, сэръ? — спросилъ Оливеръ.

При этихъ словахъ мальчикъ злобно взглянулъ на него и сказалъ, что Оливеру онъ потребуется несравненно раньше, если только онъ еще разъ осмлится такъ шутить со старшими.

— Ты, мн кажется, не знаешь, кто я такой? — продолжалъ онъ, вставая съ тумбы и напуская на себя необыкновенную важность.

— Нтъ, сэръ! — отвчалъ Оливеръ.

— Я мистеръ Ноэ Клейполь, — сказалъ мальчикъ, — и ты мой помощникъ. Открой ставни! Этакое ты лнивое, грубое отродье!

Съ этими словами мистеръ Клейполь ударилъ Оливера ногой и вошелъ въ лавку, стараясь принять на себя видъ достоинства и благородства, что не особенно удавалось ему. Да и трудно было мальчишк съ громадной головой, крошечными глазками, въ подранной одежд и съ глупымъ лицомъ имть видъ достоинства и благородства, а особенно, если прибавитъ къ обаятельной наружности этой особы красный носъ и желтый кожаный передникъ.

Оливеръ открылъ ставни, причемъ разбилъ одно оконное стекло той же ставней, которую онъ съ неимоврными усиліями старался стащить въ небольшой дворъ, смежный съ домомъ, куда вс ставни уносились обыкновенно на цлый день. Ноэ снисходительно вызвался помочь ему, утшая его при этомъ, что ему наврное «попадетъ». Вскор посл этого внизъ спустился мистеръ Соуэрберри, а почти непосредственно за нимъ и сама мисгрисгъ Соуэрберри. Предсказаніе Ноэ исполнилось и Оливеру попало, посл чего онъ послдовалъ за юнымъ джентльменомъ къ завтраку.

— Садитесь поближе къ огню, Ноэ! — сказала Шарлота. — Я оставила для васъ небольшой кусочикъ копченой грудинки отъ хозяйскаго завтрака. Оливеръ, закрой дверь сзади мистера Ноэ и подай ему т кусочки, которые я положила на крышку отъ кастрюли. Вотъ твой чай; поставь его на ящикъ и пей тамъ, да скорй, они ждутъ тебя въ лавк. Слышишь?

— Слышишь нищенское отродье? — спросилъ Ноэ Клейполь.

— Богъ мой, Ноэ! — воскликнула Шарлота. — Какое вы удивительное созданіе! Зачмъ вы не оставите мальчика въ поко?

— Оставить его въ поко? — сказалъ Ноэ. — Что касается этого, то онъ достаточно оставленъ въ поко. Ни мать, ни отецъ не заботятся о немъ. Вс родные предоставили ему полное право идти своей собственной дорогой. Какъ думаешь, Шарлота? Ха, ха, ха!

— О, вы удивительная душа! — сказала Шарлота, разражаясь громкимъ хохотомъ, къ которому присоединился и Ноэ; нахохотавшись вдоволь, оба съ презрніемъ взглянули на бднаго Оливера Твиста, который дрожалъ, сидя на ящик въ самомъ холодномъ углу комнаты и подая сухія корки, приготовленныя спеціально для него.

Ноэ находился въ одномъ изъ благотворительныхъ заведеній, а не не дом призрнія для нищихъ и безродныхъ дтей. — Онъ не былъ подкинутымъ ребенкомъ и могъ начертать всю свою родословную, включая сюда и родителей, которые жили по близости. Мать его была прачка, а отецъ пьяница — солдатъ въ отставк, съ деревянной ногой и ежедневнымъ пансіономъ въ два съ половиною пенса. Приказчики мальчишки изъ сосднихъ лавокъ давно уже составили себ милую привычку дразнить Ноэ, когда онъ проходилъ по улиц, давая ему всевозможные эпитеты въ род «битая шкура» «богадлка» и такъ дале. Ноэ все выносилъ молча. Теперь же, когда судьба поставила на его пути безымяннаго сироту, на котораго всякій считалъ вправ указывать съ презрніемъ, онъ очень заинтересовался имъ. Какую обильную пищу для наблюденій находимъ мы здсь! У любого человческаго существа, будь то дитя лорда или грязный мальчишка благотворительнаго учрежденія, живо развиты самыя прекрасныя и благородныя качества и наклонности и наоборотъ.

Прошло три недли или даже мсяцъ съ тхъ поръ, какъ Олверъ поселился у гробовщика. Лавка была закрыта и мистеръ Соуэрберри ужиналъ вмст съ мистриссъ Соуэрберри въ маленькой задней комнатк. Бросивъ исподтишка нсколько взглядовъ на свою супругу, мистеръ Соуэрберри сказалъ:

— Дорогая моя… — онъ хотлъ продолжать, но мистриссъ Соуэрберри взглянула на него такъ неблагосклонно, что онъ сразу замолчалъ.

— Ну?… — спросила рзко мистриссъ Соуэрберри.

— Ничего, моя дорогая, ничего, — сказалъ мистеръ Соурберри.

— Ахъ, ты животное! — оказала мистриссъ Соуэрберри.

— Совсмъ нтъ, моя дорогая, — смиренно отвчалъ мистеръ Соуэрберри. — Я думалъ, что ты не желаешь слушать, милая! Я хотлъ сказать…