Оливер Твист

— А еще что про него? — вскричалъ Феджинъ. — Что еще про того человка, о которомъ она говорила раньше? Скажи ему все, скажи ему!

— Да то, что ей нелегко уйти изъ дому, если онъ не знаетъ, куда она идетъ, — сказалъ Ноэ. — Поэтому въ первый разъ, когда она пошла къ леди, она — ха-ха-ха! — я чуть не расхохотался, когда она сказала это, — она дала ему выпить опія.

— Ахъ сатана! — вскричалъ Сайксъ, бшено освобождаясь отъ еврея. — Пусти!

Отшвырнувъ оъ себя старика, онъ кинулся изъ комнаты и, охваченный свирпой яростью, помчался вверхъ по лстниц.

— Билль! Билль! — закричалъ Феджинъ, торопливо побжавъ за нимъ:- одно слово! Только одно слово!

Ему не удалосъ бы сказать свое слово, еслибы передъ разбойникомъ не оказалась запертой дверь, которую онъ съ проклятіями безплодно пытался выломать, когда еврей, задыхаясь, догналъ его.

— Выпусти меня! — сказалъ Сайксъ. — Не говори со мной? Это опасно для тебя! выпусти меня, слышишь!

— Позволь мн сказать одно слово, — отвтилъ Феджинъ, положивъ руку на замокъ. — Ты не будешь…

— Ну?

— Ты не будешь… слишкомъ жестокъ, Билль?

Уже свтало и они могли достаточно ясно разглядть свои лица. Они обмнялись быстрымъ взглядомъ; у обоихъ въ глазахъ сверкалъ огонь, который легко было понять.

— Я говорю въ томъ смысл, - сказалъ Феджинъ, очевидно, сознавшій въ этотъ моментъ безполезность притворства, — что жестокость можетъ на насъ навлечь опасность. Побольше хитрости, Билль, и не будь слишкомъ опрометчивъ.

Сайксъ не отвтилъ ничего, но, толкнувъ дверь, которую между тмъ Феджинъ отперъ ключомъ, выбжалъ на пустынную улицу.

Ни разу не остановившись и не задумавшись, не взглянувъ по сторонамъ, не посмотрвъ ни разу ни на небо, ни себ подъ ноги, но глядя прямо передъ собою съ свирпой ршимостью и такъ крпко стиснувъ зубы, что напряженныя скулы, казалось, готовы были прорваться сквозь кожу, разбойникъ стремился дальше, очертя голову, и не пробормоталъ ни слова, не ослабилъ ни одного мускула, пока не достигъ своей двери. Онъ тихо отворилъ ее своимъ ключюмъ, безшумно поднялся по лстниц и, войдя къ себ въ комнату, заперъ дверь на два поворота ключа и придвинулъ къ ней тяжелый столъ. Посл этого онъ откинулъ занавску кровати.

Молодая женщина лежала на постели, полуодтая. Онъ, очевидно, уже разбудилъ ее, такъ какъ она вскочила съ встревоженнымъ и испуганнымъ взглядомъ.

— Вставай!

— Это ты, Билль! — произнесла она съ оттнкомъ радости, что онъ вернулся.

— Это я. Вставай!..

Увидвъ горвшую свчу, онъ вырвалъ ее изъ подсвчника и швырнулъ въ очагъ. Нанси замтила ранній проблескъ дня и хотла подойти къ окну, чтобы раздвинутъ занавску.

— Незачмъ, — сказалъ Сайксъ, выставляя впередъ руку, чтобы преградить ей дорогу. — Тутъ свта достаточно для того, что и собираюсь длать.

— Билль, — тихо сказала она тономъ боязни. — Зачмъ ты такъ на меня смотришь?

Нсколько секундъ разбойникъ сидлъ и глядлъ на нее, тяжело дыша и съ расширенными ноздрями. Затмъ онъ схватилъ ее за голову и шею, оттащилъ на середину комнаты и, взглянувъ на дверь, закрылъ ей ротъ своей тяжелой рукой.

— Билль, Билль! — силилась произнести молодая женщина, отбиваясь съ упорствомъ смертельнаго ужаса. — Я… я не буду кричать… ни разу не крикну… Выслушай меня… Скажи мн… скажи, что я сдлала!

— Сама знаешь, чертовка! — отвтилъ разбойникъ, съ трудомъ переводя дыханіе. — Тебя подстерегли сегодня ночью; каждое сказанное тобою слово было услышано.

— Тогда пощади мою жизнь, ради Неба, какъ я пощадила твою! — воскликнула она, прильнувъ къ нему. — Билль, дорогой Билль у тебя не хватитъ духу убить меня! Ахъ, подумай обо всемъ, чмъ я пожертвовала, хотя бы только этой ночью, ради тебя! У тебя будетъ время, чтобы одуматься и не взять на свою душу этого преступленія! Я не отцплюсь отъ тебя, ты не сможешь меня отшвырнутъ! Билль, Билль, ради милосерднаго Бога, ради себя, остановись, прежде чмъ пролить мою кровь! Я была врна теб, клянусь своей грховной душой, я была врна!

Онъ изо всхъ силъ отбивался отъ нея, чтобы высвободить руки, но он попрежнему были охвачены руками женщины, и какъ онъ ни отрывалъ ее отъ себя, ему не удавалось освободиться.

— Билль! — вскричала она, стараясь положить голову ему на грудь. — Джентльменъ и эта добрая леди говорили мн ночью о жизни гд нибудь въ другой стран, гд я могла бы кончить свои дни въ уединеніи и мир. Дай мн повидаться съ ними опять и на колняхъ упросить ихъ оказать то же милосердіе и доброту теб. Оставимъ оба это ужасное мсто, и далеко отсюда начнемъ лучшую жизнь, и забудемъ, какъ мы жили прежде, вспоминая объ этомъ лишь въ молитвахъ, и никогда не будемъ больше видть другъ друга. Раскаяться никогда не поздно. Они сказали мн это… я чувствую это теперь… но намъ надо время, хоть немного, немного времени!

Громила высвободилъ одну руку и досталъ пистолетъ. Несомннность немедленной тревоги, если онъ выстрлить, мелькнула въ его ум, несмотря на всю неудержимость его бшенства, и онъ изо всей силы два раза ударилъ рукояткой по ея лицу, обращенному кверху и почти соприкасавшемуся съ его собственнымъ.