Оливковое дерево

– То, как все жалеют его! «Бедный Саша, ему приходится жить с этой ужасной женщиной!» И не говори мне, что ты и Уильям так не думаете, Хелена, потому что я знаю, что это так. Вы все так думаете! – Джулз ударила по столу, и Хелена едва успела поймать бутылку вина до того, как та опрокинулась. – Даже теперь, бьюсь об заклад, все сочувствуют ему, а не мне. И даже Виола, моя собственная дочь, оберегает и защищает его от меня. Я знаю, будут такие, кто придет в восторг, увидев, как я получаю по заслугам.

– Джулз, я уверена, что это не так.

– Ой, да ладно, Хелена! – Джулз повернулась к ней. – Ты и Уильям терпите меня, чтобы видеться с ним! Я не полная идиотка, знаешь ли, и мне это до смерти надоело! Вот правда.

Джулз снова опрокинула бокал под взглядом Хелены.

– Господи, хотела бы я быть такой, как ты.

– Это еще почему?

– Потому что тебя все обожают, Хелена. Ты скользишь в своем золотистом свете, собирая к себе людей, купая их в своем сиянии и одаривая крупицами Хелено-магии. Но у меня нет эмпатии или природного очарования, как у тебя. Я неловкая, резкая в общении, застенчивая, если хочешь знать, поэтому часто говорю не то и делаю не так. Хотя я уверена, что, даже если ты делаешь что-то не так, ты знаешь, что сказать и сделать, чтобы все исправить.

– Уверяю тебя, Джулз, это не так. Я совершила ужасные ошибки, – сказала Хелена с чувством.

– А кто не совершал? – Джулз отвела взгляд и сделала еще один большой глоток вина. – И может быть… может, – тихо произнесла она, – это самое лучшее, что могло случиться. Видимо, мне нужно начать сначала. Господи, Хелена, я просто хочу, чтобы кто-то меня любил. Только и всего. В общем, я знаю, что мне придется встретиться с Сашей и обсудить ситуацию, но не сразу, сначала я хоть как-то приведу мысли в порядок. Одно я знаю наверняка: с нашим браком покончено. Finito, остался в прошлом. И пожалуйста, не разубеждай меня, потому что, даю слово, я закричу.

– Не буду, обещаю.

– И не беспокойся, я здесь не задержусь. Моя семья уже угробила ваш спокойный отдых. Просто дай мне пару дней, чтобы решить, что делать, ладно?

– Право же, Джулз, незачем торопиться. Разумеется, ты можешь остаться, сколько захочешь.

– Знаешь, что, Хелена? Ты настоящее солнышко, несмотря ни на что… – вздохнула Джулз. – Так, пойду наверх и попробую поспать. Это вино помогло. Ночью я глаз не сомкнула.

– Я буду здесь, когда дети вернутся. Не беспокойся о них.

– Спасибо. И что бы ни случилось в прошлом, ты была мне хорошим другом. Я правда это ценю. – Джулз сжала Хелене руку так крепко, что той едва удалось не поморщиться.

С тяжелым сердцем Хелена смотрела, как Джулз прошла по террасе и скрылась в доме.

И не знала, кто из них двоих чувствует себя хуже.

ДНЕВНИК АЛЕКСА

22 июля 2006 года

Прошу прощения, но…

Меня просто распирает. Я держался целый день и больше не могу. Так вот…

Вечер удался. Целое семейство незнакомых киприотов, предлагающих нам отвратительный торт, несъедобное печенье и кофе с добавленным для густоты песочком.

Они говорили с нами – и, мама дорогая, говорили не переставая, – и все бы ничего, только их говорильня была для меня…

Греческой тарабарщиной!

Ха! Вот, я высказался.

И больше не скажу.

Посередине этого чаепития у Безумного Шляпника Хлоя исчезла. Сказала, что забежит в магазин. Я умолял ее позволить мне пойти с ней, но она сказала, что ей нужно купить «дамские штучки», что для меня абсолютное табу.

Вся эта тайная сторона жизни девочек для меня – другой мир. В прежней школе девочки из нашего класса часами болтали по углам о «всяком». Стоило мне или другому мальчику приблизиться, они хихикали, шептались и посылали нас «подальше».

Как жаль, что большой разрыв на мужское и женское происходит при наступлении пубертатного периода. До одиннадцати лет одним из моих лучших друзей была девочка по имени Элли. Мы гонялись друг за другом по детской площадке и делились ланчем и секретами. Она признавалась мне, кто ей нравится, а я признавался ей, что мне не нравится никто. Шестой класс в местной школе не то чтобы изобиловал Скарлетт Йохансон и Линдси Лохан.

Говорят, красота обманчива. Это все равно что сказать, что ты выбрал самый уродливый диван, на котором будешь сидеть тридцать лет, просто потому, что он удобный. Тебе все равно придется смотреть на него изо дня в день и смущаться, когда заглянувшие в гости друзья комментируют твой ужасный вкус.

Я всегда выбирал элегантный, неудобный вариант.

Может быть, я поверхностный, но Хлоя – в переносном смысле – кушетка женского мира. Узкая, с изящной резной спинкой, изысканным точеным подлокотником и такая хлипкая, что, задремав, с нее, несомненно, свалишься. Но эта вещь всегда будет прекрасной, и даже через сто лет ее продадут на аукционе «Сотбис» за много тысяч.

Хлоя, пожалуй, похожа на мою мать. И хотя они не родственницы по крови, у них много общих качеств.

И я надеюсь, ради нас всех, что одно из них – верность.