Ома Дзидай (СИ)

Обычный человек лишился бы руки, поломав, по меньшей мере, кисть. Сила даже самой крепкой плоти – ничто в сравнении с мощью посланника Ёми. Мне хватило единственной ночи осознать это.

Только заклинатель мог противостоять чудищу. Поэтому Малиновый Оскал безнадёжно потерпел крах.

Толчок не просто остановил, а отбросил его к стене, пригвоздив по рукам и ногам намертво. Морда чудовища, притянутая рогами к поверхности, уставилась в потолок.

Исчадие преисподней взвыло. В месте, куда пришёлся кулак, дымилась чёрная печать – оцепенение.

– Ублюдок! Как ты смеешь! Прекрати! Сейчас же! – верещала тварь.

Никогда не видел своего мучителя жалким и беспомощным. Расправив плечи, я почувствовал облегчение и удовлетворение.

– Фудо! Умоляю, помоги мне! Вели ему остановиться! Больно!..

– Что это тут у нас? – насмешливо спросил Рю.

Потирая разбитые в кровь казанки, он осматривал чудище с ног до головы. Исчадье преисподней не страшило его. Я поравнялся с братом.

– Вот увидишь, намотаю твои кишки, как пояс, и запляшу! – Угрозы Малинового Оскала звучали нелепо. – Только спусти меня отсюда, мразь, и я тебе покажу!..

– Брат мой, тебе ведь известно это пугало, я правильно понял?

– Да.

Я подозревал, что Малиновый Оскал способен проникать в телесный мир днём. Иначе как объяснить, почему я жив, как бы ни пытался покончить с собой? Всё вставало на свои места.

Чудовище напряглось, тонко почуяв угрозу, навеянную Рю. Старший брат вызвал у меня душевный подъем. Его появление мешало привычному ходу вещей, который однажды заставил бы меня отдать душу. Я и вовсе мог покинуть Отобе. Тварь не хотела этого допустить.

– Будь так любезен, поведай о нем.

– Конечно.

О Малиновом Оскале никто в монастыре не знал. Услышав о нём, монахи бы приняли меня за сумасшедшего. И были бы правы. А поверив, ничего бы не изменили.

Старший брат дал отпор чудищу. Я посчитал, ему даже под силу убить его. Так я сбросил оковы молчания.

Уставший от вереницы проклятий, Рю уверенно приблизился к посланнику Ёми на опасное расстояние. Мягко приложил одну ладонь к костлявому телу, а ребром второй – резко шибанул, выбив писк из твари.

Когда он отошел обратно, я увидел оставленные им два новых знака, синий и зеленый, – немота и кукла. Малиновый Оскал заткнулся.

– Начинай, Фудо.

Я выложил всё, что знал. Как появился Малиновый Оскал. Замысел. Повадки. Известные способности. Мои предположения. Имя, данное ему. Мучительные смерти, которые я перенёс.

Выслушивая меня, старший брат только кивал. Взгляд его потух.

Я смолк. Пришёл черед Рю говорить.

– Малиновый Оскал, говоришь? Занимательно… По Мэйнану бродят разные чудовища, но ни одно из них не походит на это. Насколько известно о Ёми, такие твари там не водятся. Возможно, оно единственное в своём роде.

– И я о том же!

– Надо спросить напрямую. Никто, как… Малиновый Оскал, не знает о себе. Естественно, он ничего тебе не сказал. Но уж мне он сдастся с потрохами! – Раздался его хохот. Рю показал на себя большим пальцем. – Но сначала объясни, что заставило тебя думать о смерти.

Делиться этим было не менее сложно, чем рассказывать о Юки. Но на эту тайну я уже пролил свет. Рю встретил истину с пониманием, чем остудил стыд. Я доверился ему и на сей раз. Уже понимал, что брат не осудит и не будет смотреть свысока.

– Отобе – непростое место. Даже чересчур. Новые послушники здесь – редкость. Всем заправляют старейшины, – начал я.

Понемногу раскрепощался, но во рту стоял гадкий привкус.

– Чем же он выделяется?

– Здесь никогда не было женщин. – Я подбирался от общего к точечному. Но старший брат уловил суть сразу. – Монахи проводят тысячи лет в мужском кругу. Они предоставлены сами себе. Их существование лишено благ и удовольствий. Только старейшины не согласны с этими устоями.

Утешение они находят в сиротах, которые больше никому не нужны в этом мире. Других сюда не присылают. Мальчики становятся жертвами надругательств. Дело не ограничивается издевательствами и рукоприкладством – доходит до изнасилований.

Их держат в нечеловеческих условиях, чтобы не окрепли и не дали отпор. Так, пока послушники не становятся взрослыми и не теряют прелесть юного тела. После их убивают и скармливают свиньям. Напоминанием о них остается только навоз, да и то – не навсегда. Люди слишком долго стареют…

– Тебя это также коснулось?

Рю чувствовал намек. Но ему хотелось, чтобы я стойко признал горькую правду.

– Д-да, – отводя взгляд, проронил я шёпотом.

Сознание переполнили образы. Сменялись лица старейшин.

Надменная улыбка – плотоядной усмешкой, стиснутыми в страстном трепете губами. Играючи оставленные укусы – ходом мокрого языка по шее, чувственными поцелуями. Лёгкие насмешки – несусветными оскорблениями, восхищённым шёпотом. Жесткость мужских рук – мучениями ради чувства превосходства, ласковыми касаниями. Шлепки по бёдрам и лицу – на кнут, и сладости. Смотря чей я узник.