Оморка — бумажный остров

— Что бы это означало? — задумчиво произнёс Виталик.

— Координаты! — уверенно сказал Сашка.

— Известное дело, координаты, — со вздохом согласился Виталик. — Но ОМОРКА… Что бы это могло означать?..

— Спросим завтра моего папу! — предложил Сашка.

— Спросить, конечно, можно… Но завтра — мне в лагерь. Завтра — суббота…

— Вот и хорошо, что суббота. Мой папа в субботу — что ни спроси — всё объяснит.

Помолчали.

— А может, это секрет какой, эта самая ОМОРКА? Может, нам вовсе и знать этого нельзя?

— А мы и так ничего не знаем…

Виталик вдруг перевёл взгляд с бумаги на Сашку:

— А всё-таки бумагу нужно отдать…

— Мне домой бы… — тоскливо заметил Сашка.

— Отдать нужно.

Виталик устремился туда, где скрылись из виду Тольский. Баламут и остальные.

— Догоним их, — оглянулся он на Сашку, — отдадим бумагу, а после — домой. А?

— Бабушка ищет…

— А меня, думаешь, не ищут?

— Папа ругает…

— А меня, думаешь, хвалить станут?.. Отдадим бумагу — и домой. А то Баламут в Ригу уедет без бумаги и всё из-за нас…

— Ну ладно, — махнул рукой Сашка, — отдадим — и домой… Только тогда уж точно домой!

На Ригу — в десять ноль-ноль

Пока рассматривали бумагу, пока читали, пока решали, как её вернуть, Тольский с компанией пропали из виду.

— Никуда им от нас не уйти, — сказал Виталик, — мы же знаем, что поезд на Ригу в десять ноль-ноль. Сядем на трамвай и живо будем на вокзале…

— А вдруг нас спросят, куда это мы по ночам ездим?..

— Никто нас не спросит. Сейчас все трамваи без кондукторов.

— А билеты на что мы купим?

— А мы объясним контролёру, — сказал Виталик, — что у нас очень важное дело.

В пустом трамвае ребята ехали молча. Даже в окно не глядели. А что глядеть? Самого себя разглядывать? В трамвае — свет. А за окном — темень.

Да и на Рижском вокзале народу почти не было. Одни поезда. В гулкой тишине объявили по радио:

«Поезд Москва — Рига отправляется в двадцать два часа. Провожающим выйти из вагонов».

А Виталик тащит Сашку за руку:

— Сюда, сюда…

— Погоди ты, — упирается Сашка, — надо же прочитать, где этот Рижский…

— Чего читать? Я только что видел, как они сюда зашли.

— А может, это вовсе не они?..

— Они, они…

Сашке хочется спать. Да ещё в трамвае разморило. Он едва языком шевелит. А ноги и вовсе по земле волочит.

— Да скорее же ты! — торопит его Виталик.

— Мне спать охота. Бабушка ждёт… Ужин остыл…

— «Ужин, ужин»! — повторяет Виталик. — Вот вернём бумагу и поедем… ужинать. Куда он денется, ужин?

И, легко преодолев слабое Сашкино сопротивление, Виталик затаскивает его в вагон.

— А не отправится? — вяло сомневается Сашка. — Уже по радио объявляли…

— Да никуда он не отправится, — уверенно отвечает Виталик, — ещё не ноль-ноль…

Но едва он это проговорил — двери сами закрылись, и поезд, словно нехотя, сдвинулся с места. Сашка ещё ничего не понял. Только когда состав легко тряхнуло и он, мгновенно успокоившись, плавно заскользил по рельсам, Сашка внезапно очнулся. Ребята стояли в пустом тамбуре, а поезд шёл, набирая скорость. Всё быстрее и быстрее.

— Что мы натворили!..

Широко раскрытыми глазами Сашка уставился на Виталика.

«Граждане пассажиры, — сказали по радио, — электропоезд следует до станции ИСТРА. Просьба в вагонах соблюдать чистоту».

— До станции ИСТРА?.. — разочарованно сказал Виталик.

— Это же просто электричка! — закричал Сашка. — Зачем же нам ИСТРА?..

— А я сам видел, что они сюда зашли…

— «Сам видел, сам видел»!

Сашка чуть не заплакал.

— Брось, — солидно заметил Виталик, хотя и самому хотелось зареветь. — Так уж вышло, — бормотал он, успокаивая друга. — Я же хотел как лучше… Я же документ хотел возвратить…

И он взял Сашку за руку.

Сашка замигал потемневшими от страха глазами.

— Что будет с бабушкой? — только и смог выговорить он.

— Что будет…

Виталик положил теперь руку Сашке на плечо.

— Ничего с ней не будет. Мы же вернёмся. Проедем всего одну остановку — и назад. Понял? Всего лишь одну остановку…

Искать… Ждать… Надеяться

На тихой улице Москвы, где по ночам спят троллейбусы, во всех домах уже давно погашен свет. Все люди спят. Только в Сашкином доме беспокойство и суета. И больше всех беспокоятся и суетятся

   новый домком тётя Зоя,

      папа и бабушка Сашкины,

         мать и отец Виталика,

            дядя Юра Худяков,

               Алёна — дошкольный ребёнок и

                  ошпаренный кот Зебка…

— Алёна! — слышится из, окна первого этажа. — Алёна! Хватит! Сейчас же домой!

— Нет! — отвечает Алёна.

— Как это «нет»? Тебе давно пора в постель.

— Всем давно пора в постель.

— Взрослые могут не спать. А дети — нет, — доносится из окна терпеливое объяснение матери.

— А я могу, — возражает Алёна. — Пойду спать, а они найдутся… Все узнают, что они нашлись, а я — нет!

И Алёна отходит подальше от окна, чтобы даже не слушать настойчивых требований матери.

…Дядя Юра сто раз ездил куда-то. А сейчас вышел из машины, подошёл к бабушке и тихо говорит ей:

— Только, Прасковья Степановна, не ругать…

— О чём вы говорите, Юра?..

Мать и отец Виталика прислушиваются к их разговору.