Оморка — бумажный остров

— Порохом пахнет… А материн — духами провонял…

Теперь окуляры следуют уже по верхам: рассматриваются тучки, верхушки антенн. Постепенно спускаются на верхний этаж дома.

— Материн так далеко не берёт, — бормочет Виталька. — Сколько раз просил её: дай! Не даёт. Она, видишь, в лотерею его выиграла. Теперь лежит в шкафу. Говорит, что только для театра. А сама и в театр никогда не ходит.

— Так то же просто театральный! — замечает Сашка. — Театральный бинокль с полевым сравниваешь!

Сашка почти негодует.

— Нет, нет, — поспешно исправляется Виталик, — я не сравниваю! Тут и сравнивать нечего!

— Да-да-да этот же биник, знаешь!..

От волнения Сашка начинает заикаться.

— Д-д-да. Д-дедушка же с ним на войне был! И царя… Понял?

Тут Сашка неожиданно умолкает, вспомнив, что это Виталик относит к сказкам.

Но на этот раз Виталик готов, кажется, послушать и сказку. Раз уж она подкрепляется таким вещественным доказательством, как бинокль.

— А Зебу ты там не видишь? — вдруг спрашивает Сашка.

Виталик обшаривает биноклем все этажи.

— Нету…

— А ты бери пониже…

— Сейчас, — обещает Виталик, а сам всего только с девятого на восьмой переводит.

— Ну? Чего там? — спрашивает Сашка.

— Где?

Виталик не отрывает глаз от бинокля.

— А я почём знаю, где ты сейчас находишься. Ты на кого смотришь?

— На всех…

— А ты давай Зебку ищи. Мазью его намажем.

— Сейчас… — обещает Виталик, а сам с седьмого этажа никак не сведёт.

А на седьмом — дядя Юра. Стоит на своём балконе и курит. И в бинокль всё это видно. Видно, как дядя Юра пускает колечками дым, видно, как усмехается и что-то говорит в сторону двери. И хотя ни слова не слышно, зато видно, как он губами шевелит, как головой кивает.

— Он жене своей что-то интересное рассказывает…

— Кто?

— Дядя Юра, конечно…

— А ты откуда знаешь, что жене?

— Да вижу по лицу…

— Ну-ка дай и я погляжу.

Теперь Сашка оглядел дом и на балконе седьмого этажа увидел маленькую фигуру. Догадаться можно, конечно, что это дядя Юра. Но понять по лицу, что он разговаривает со своей женой, — нет. Даже сказать точно, что это обязательно дядя Юра, тоже нельзя. А вдруг это его брат или товарищ? Лицо-то издали не разглядишь! Что же это Виталик сочиняет? Что это с ним?

Сашка смотрит на друга и вдруг обрадованно заявляет:

— Полезная вещь — бинокль!

— Ещё бы! — отзывается Виталик, снова овладев биноклем. — Можно даже увидеть заранее, когда мать идёт с работы. Она ещё вон где будет, а ты уже видишь: злая она или добрая… Пока дойдёт — все беспорядки в доме убрать можно… если что нечаянно натворишь… На место положить, если взял, чего нельзя трогать…

— Конечно, — соглашается Сашка, — только ты Зебку ищи! А то мы ему спину никак не намажем…

— Намажем… Да этим биноклем кого хочешь найти можно!

— Давай я поищу, что ли… — И Сашка тянется за биноклем.

— Погоди, — просит Виталик, — дай мне ещё немного…

— А мне, думаешь, не хочется?..

— Погоди… Вон он, Зеба… — И Виталик отдаёт бинокль Сашке. — Туда, туда гляди… Он возле склада… Эх, бедняга… Да я бы этого Тольского… знаешь…

— Вот. Бабушка мази для Зебки дала…

Склад находится за булочной. Но пока ребята добегают до булочной, Зебки там уже нету. Обошли булочную. И там Зебки нет. Обошли помойку. Заглянули в щель забора, окружавшего строительный склад. Щели в заборе теперь узкие. Склад недавно пришлось обнести новым забором. Старый забор наполовину сгорел. Пожар здесь был самый настоящий, потому что горел битум… Битум, хотя он и твёрдый как камень, горит сильно, при этом плавится и льётся наподобие смолы. Горит он с чадом и высоко выбрасывает пламя, а по земле растекается расплавленная чёрная лава.

Пожар этот устроили ребятишки. Они раздобыли спички и хотели разжечь маленький костёрик. Взрослые всегда ведь запрещают игру со спичками, и потому ребята спрятались за высоким забором строительного склада. От недавнего дождя мусор был сырой. Зато бумажные мешки, в которых хранился битум, были в несколько слоёв, и какой-нибудь из слоёв непременно должен был загореться. Решили испробовать. Бумажный мешок вспыхнул сразу. С этого и начался пожар.

На складе лежала гора — тонн в пятьдесят — битума. И вся эта гора вспыхнула. Раздался такой сильный треск, словно великаны разломали разом сотни крепких новых досок. Взрослые с верхних этажей дома, услыхав этот оглушительный треск, кинулись к окнам. Потом с напряжением и тревогой стали звать каждый своего.

— Серёжа! Саша! Виталик! Алёна!

Взрослые надрывались в крике. Другие уже стремглав летели на пожар. Кто-то притащил воду в пластмассовом ведёрке.

— Не надо! Не надо воды! Это же нефтебитум!

Кто-то визгливо кричал в телефонную трубку:

— Адрес? Адрес пожара — Новосельская. Да! Новосельская! Что горит? Битум горит! Вот что…

Чёрный султан смрадного дыма заслонил солнце, и теперь уже все телефоны округи были заняты только тем, что требовали:

— Немедленно! Сейчас же! Здесь могут быть жертвы!

— Знаем. Будем. Уберите с пожара детей!

Пожарники отвечали без суеты, да так, словно видели всю картину своими глазами.