Омут. Сборник рассказов и миниатюр

«Копейка рубль бережет», — думала торговка в поселковой лавке и продолжала обвешивать, да обсчитывать честный люд. При этом баба мантру бубнила: «Да рубль тысячу подарит». Местные привыкли к ее мелким проделкам, однажды и бита была, но все одно. С иными покупателями торговка вздорила и сквернословила, нежели те по незнанию своему пытались отстоять свое право на причитающуюся сдачу. Оно бы так и продолжалось, пока черт не проведал о плутовке и не наведался к ней на закате. «Дай, — говорит рогатый, — спички мне». Баба, естественно, ошалела при виде беса в шерсти, с козлиной мордой и хвостом хлыстовым. Черт чиркнул спичкой о прилавок, таращится на трясущуюся бабу через мерцающее оранжевое пламя и молвит: «Как посмела ты ловчить без спросу?» Спичка погасла, в нос бабы ударило зловоние серы. Черт зажег сразу три спички и продолжает: «Отныне платить мне будешь ровно половину с прибытку». Баба вжалась в прилавок, от страха затряслась осиновым листом. «В наказание вернешь мне все, что прикарманила. Сроку тебе до заката следующего дня». Уже у выхода нечистый зловеще пригрозил: «А не вернешь! Запалю тебя!» В мгновение ока весь короб со спичками вспыхнул в его костлявой клешне, и черт растворился в дыму густом. Баба ноги в руки и кратчайшим путем через бурьяны и овраги бросилась в церковь к отцу Никифору, тот уже двери во двор храма затворял, как торговка из темноты кинулась настоятелю на шею и завопила во все горло: «Спасите!». Перепуганный Никифор чуть было дух не испустил при виде бешеной бабы. Кое-как угомонил ее и осенил крестным знамением. Баба поведала отцу, что так, мол, и так черт к ней наведался, грозится душу забрать за грехи тяжкие, и не сумеет она теперь упомнить, кого и насколько обвесила или обсчитала, чтобы откуп дать. В слезах баба кинулась на колени перед Никифором с мольбой о помощи, вцепилась в рясу его и ревела белугой, что все осознала, готова каяться и искупить прегрешения свои. Никифор сперва подумал, что баба умом тронулась, но поганая мыслишка закралась, а вдруг баба права и нечистый осмелился наведаться в его приход. «Хорошо, помогу тебе, но с условием». Баба вновь завопила: «Все что угодно пожертвую, батюшка!» Настоятель взял с бабы честное слово, и та поклялась на кресте искренне, что более не поддастся на козни нечистого и прекратит обкрадывать честных покупателей. На том и порешили. Весь следующий день баба в жутком томительном ожидании провела за прилавком. Слово сдержала: никого не обхитрила, даже довесок делала. В каждом покупателе пыталась углядеть черты рогатого, но тщетно. Ближе к закату в лавку явился отец Никифор с толстенной свечей в руке, иконой Спасителя и Священным Писанием подмышкой. Долго священник проводил обряд очищения, обкурил лавром все углы в помещении, раскрыл талмуд сакральный и принялся сердечной молитвой бесов изгонять. Теперь сидят — ждут. Баба трясется, в крест вцепилась, а настоятель отворот нашептывает. Так прошел час, затем второй миновал. Солнце за горизонт давно склонилось, но никого. Только сверчок стрекотал в тишине, что Никифор от трели его однообразной стал носом клевать. Тут священник вскочил, захлопнул манускрипт и заключил: «Ну, все, матушка, время позднее. Идти надобно». Баба снова завопила: «Как же так, родимый?» «Видно, помолясь, изгнали духов твоих. Иди с миром». Глядь, у двери едкий дым столбом повалил с гарью черной. Удушливый смрад от жженой серы окутал лавку, посыпались фосфорические искры, и из клубов дыма сизых выглянула козлиная физиономия. Морда скалилась, озиралась по сторонам — бабу искала. Козел оглушительно блеял, борода его трусилась, а шершавый язык вываливался со слюной обильной. Баба в обморок свалилась, а настоятель Никифор не растерялся — схватил со стенки огнетушитель и направил мощную струю пены прямо в пасть нечистого, весь баллон стравил. И с отчаянным криком: «Изыди вон!», от души угостил беса баллоном по рогам его, что те переломились, вдобавок окатил его святой водой из кувшина. Не привыкший к такому дурному обхождению бес жалобно завопил и растаял. Все стихло.

***