Он – Форс

Алия нервно облизывала губы. Ну да, конечно, она же состояла в «Китах» – одной из крупных организаций сопротивления, которая изъявляла себя на гербе в виде рыб с человеческими головами. Мол, «на людях держится мир» («а не на вас, собаки в черном»). У «Китов» и у других повстанцев повсюду сеть камер для наблюдения, для сбора информации, для анализа данных. Не знаю, собрали ли им эти камеры хоть сколько-то полезной информации, но меня спалили.

– И?

– Ты узнала что-нибудь?

Смешно. Что я могла узнать за несколько минут немого общения? Но Алия не унималась:

– Заметила что-нибудь? Что-нибудь необычное, полезное…

– Да ничего нового.

Про странные голоса с двойным звучанием и парный обод вокруг зрачка знали все.

– Ну… ты бы ведь… сказала? – мол, «ведь знаешь мое положение?»

Ее положение – сбежавший в неизвестном направлении парень по имени Фредерик. Фредди. Однажды он просто смылся от нее без объяснений, но Алия эту «правду» так и не приняла, не поверила, что стала обычной рядовой «брошенкой». Уже на следующий день она присоединилась к повстанцам и заявила, что Фредди «забрали Девенторы». Неважно, что доказательств тому не нашлось. Эти загадочные Девенторы, кем бы они ни являлись на самом деле, были в каком-то смысле очень удобными «ребятами» – на них можно было свалить абсолютно все. Если ты запнулся на ровном месте – это «на тебя Девентор косо взглянул». Если скурвился по настроению и забухал, тут точно «прошел по ауре Девентора». А если уж кто-то сбежал без объяснения, то его, конечно же, «забрали Девенторы». И бесполезно было заяснять, что Алия была противна не только Фредди, но и мне, пусть в сегодняшнем прекрасном расположении духа я и не желала с ней ругаться.

Мое молчание, видимо, сошло за знак согласия.

– Они что-то тебе говорили?

– Ничего.

– Просто смотрели?

– Ну, ты же видела записи с камер.

– А почему? Ты что… согрешила?

Теперь напротив меня стояла не просто змея, но фанатичная монашка с заскоками, желающая вывернуть наизнанку мою душу. Я скривилась.

– Смотря что считать грехом.

– Но дважды!

– Не забрали же.

– Ты… ты что-то скрываешь…

«Да иди ты!» Вслух это прозвучало, как «мне пора».

– Вечером поговорим, да? После работы.

Серьезно? Она намеревалась купить меня чашкой кофе или обещаниями других благ? Может, еще попросит своих «собратьев» прижать меня в темном переулке, чтобы разговорить? Не люблю идиоток.

Я вывернулась из ее компании и ощутила себя так, будто покинула исповедальню.

(Kensington – Sorry)

С Итаном мы так и не поговорили.

Столкнулись с ним долгим взглядом и поняли друг друга. Сумка в моей руке, спешащий вид – он понял, что я не вернусь, что я больше не с ним. В его темных глазах печаль, след поблекшего укора, понимание, что ничего уже не изменить. Неважно, кто прав, кто виноват – выяснять не имело смысла. В некоторых случаях происходящее нужно просто принять без лишних вопросов.

Можно было остановиться, отвести его в сторону, сказать «прости». Или «заеду за вещами позже». Или «выкинь их». Только слова пусты, мелки, как пыль, крошка облупившейся штукатурки. Мы провели вместе много времени, но стали чужими – как, когда? Важно ли. Сейчас уже не ощущалось, что мы когда-то жили под одной крышей, делили завтраки и обеды – иная реальность.

Он не кивнул мне. Я не кивнула ему. Чужие люди, более незнакомцы.

Я шла на выход. Туда, где меня ждал Форс.

(Young Summer – Sons of Lightning)

А здесь и сейчас начиналась моя настоящая жизнь. С тем, кто, облокотившись на дверцу задом, стоял у машины.

У меня всегда была одна и та же реакция, когда я видела его – длинный выдох после вдоха до самой макушки. И неверие. Что это случилось со мной, что он случился со мной. Гораздо выше Итана, раза в полтора шире его в плечах. С крепким торсом, мощными ногами, пропорциональный, ласкающий своей фигурой девичий взгляд. Превращающий внутренности в трясущуюся панна-котту, в желе.

Я подошла близко-близко.

«Готова? Едем?»

Я была готова. Ко всему.

К собственному счастью, которое началось сразу с «жили долго и счастливо». Некоторым парам, чтобы прийти к взаимному пониманию, не нужны ссоры и долгие выяснения отношений. Так и должно быть, так правильно.

Мое лицо притянули ладонями, поцеловали с той мягкостью, которая сразу заворачивает тебя целиком в теплый плед. Когда становится все равно, что ты на улице, когда думать ты можешь только о касании, из которого состоит этот самый момент.

– Готова.

– Какой вид транспорта предпочитаешь? Автомобиль, мотоцикл, параплан?

– Все. С тобой хочу все, как жадина.

«На чем угодно. Куда угодно».

– Понял.

Я догадывалась, заранее знала, что путешествовать с Крейденом мне понравится на чем угодно.

– Сумку в багажник?

– Да.

Прежде чем поднять ее с земли, я обернулась.

У окна магазина по ту сторону, глядя на улицу протяжно, как оставленный в приюте немолодой пес, стоял Итан. Смотрел на меня, на Форса, сквозь нас на свое неопределенное теперь будущее.