Он – Форс

Он находился рядом со столом, на котором стояли две тарелки с готовой яичницей. Успел приготовить нам завтрак, но забыл о нем, потому что теперь разговаривал с невидимым собеседником, чей голос доносился из странного устройства-коробки с динамиком.

– Что со следами убийцы?

– Частоты обнаружены. Ищем объект.

О завтраке и даже о Форсе я забыла тогда, когда уперлась взглядом в экран телевизора – шли утренние новости. И в этих новостях с немо открывающим рот диктором (звук был убран) были мы с Форстоном. Наши фото. Те самые, копии которых я забрала из сумочки Алии – вот где ледяной душ с утра! Убийца-таки слил компромат репортерам, видимо, почувствовал, что зад жжет преследование, попытался подстраховаться. И хорошо, что телевизионщики запиксилизировали наши лица, замазали их квадратиками, но я-то знала, что это мы. И одежда была отлично видна.

Черт! Если к обеду разочарованные недостаточно высокими рейтингами журналисты рассекретят наши лица, начнется настоящее преследование. Скорее всего, уже началось – все из-за кофты с нашивкой «Beya Dortsmun» на рукаве, так неудачно попавшей в кадр. Нашивку эту я любила, даже гордилась ей ввиду уникальности – когда-то давно отец привез мне ее из далекого региона, куда из-за дороговизны не каждый имел возможность добраться.

И кофту эту, конечно, видели многие мои знакомые. Конечно, Итан, возможно, Алия, возможно, покупатели магазина – в общем, кто угодно…

– «Акулы» обезглавлены, – вещал тем временем динамик безразличным голосом, – убраны из поля зрения: Энтони Грат, Том Разовски, Хасс Вудворт, Лейла Кринч…

Мелькнула холодная мысль: «Тот мужик с тяжелой челюстью, прессовавший меня в переулке, случайно, не один из перечисленных?» Вот как это работает: сегодня ты глава организованного сопротивления, завтра кто-то «капнул» на тебя Девентору, а после ты лишь имя в черном динамике, стоящем возле чашки чая. Быстро. Жестко.

– Я присоединюсь через сорок минут, – отозвался Крейден. Нажал на кнопку, коробочка перестала вещать.

Ко мне он повернулся с тяжелым взглядом, кивнул на телевизор.

– Ситуация усугубилась. Стала небезопасной.

Об этом я успела догадаться.

– Действовать надо быстро. Завтракай. После я отвезу тебя к отцу.

– Он на работе…

– Он дома. И ты нужна ему.

О завтраке речи идти не могло – кусок в горло не лез.

Впервые на моей памяти Форстон вывел из гаража мотоцикл – обтекаемый, тяжелый и маневренный. Почему мотоцикл? Может, так быстрее? На Крейдене черная кожаная куртка, темная водолазка под горло, плотные джинсы. Будь у меня шанс, я бы, прежде чем оседлать стального коня, полчаса фетишила на «наездника», но времени было в обрез.

– Возьми вот это. – Крейден смотрел на меня странно, как змея, как питон. Взгляд зеркальный и холодный, но холод внутри серых глаз не для меня, для кого-то еще. Он протянул мне необычный на вид пистолет. – Пускай в дело в случае опасности. Он не убьет, отключит на сутки. Зарядов восемь, предохранитель – этот рычаг.

День серый, мрачный; внутри страх. Уже не такой сильный, когда эта война была «только моей», но все же неприятный.

– Используй против кого?

– Все поймешь. Отцу передай, чтобы поставил вокруг дома отряд Миротворцев.

– Он…

– Убеди.

– Хорошо, – кивнула я, ощущая непривычную тяжесть пистолета. Куда его, за пояс? В карман?

– А теперь хватайся.

Он постучал себя по талии, надел зеркальный шлем, мне протянул второй.

Почему не машина, стало ясно на мосту, где утрамбовалась пробка. Никогда прежде я не путешествовала с утра в эту часть города или из нее, не видела вереницы стоящих друг за другом автомобилей, автобусов, грузовиков, не слышала недовольного гула клаксонов. Кто-то ругался матом и размахивал руками, кто-то отрешенно сидел в кабине, уткнувшись взглядом в телефон, кто-то курил рядом с распахнутой водительской дверцей.

Форстон тёк.

Я не знаю, как это объяснить, но он знал, где эти самые дверцы могут преградить нам путь и заранее менял полосу. Двигался быстро, несмотря на тесноту, вилял плавно, иногда проносился так тесно от машин, что я испуганно жала колени к крупу.

И да, он выиграл время.

Высадил меня за проулок от дома, пояснил:

– Будь на телефоне. Из особняка не выходи, отцу не позволяй. Я приеду, как только решу дела.

– Приедешь ко мне?

«К нам с отцом?»

– Да. Предварительно сообщу.

И он, совершенно спокойный, будто жил в военных действиях, будто привык к ним, приласкал мое бедро в районе зада ладонью. Втянул воздух – жаль, мол, что утром занимаемся «не тем». И мне вдруг стало понятно, что военные дроны для него – плевое дело. Он живет в ситуациях, когда эти самые невидимые военные дроны спереди, сбоку, сзади. Он сумел в этом расслабиться.

*

Они вчетвером стояли у нашей входной двери – незнакомые мне девки и парни (очередные повстанцы), – и отец ругался: – Я не позволю войти вам в дом!

– Мы только посмотрим, – гнусавый неприятный голос.

– Вилора отсутствует. Вот когда она придет, сама разберется, желанные вы гости или нет.

«Он смотрел новости? Он их не смотрел? И почему не ушел на работу?»