Он/Она

– Восемнадцать процентов и двадцать миллионов отступных – это моё последнее слово, – отрезаю, чтобы наконец-то закончить это представление с Ликой в главной роли.

– Двадцать? – вскакивает моя жена. – Мы говорили о тридцати!

– Два часа назад – да. Пока ты тут болтала, сумма снизилась. Можем ещё поговорить, уйдёшь с десятью.

Пыхтит, сжав кулачки. Решайся. Давай уже. Нет сил тебя лицезреть.

– Я согласна, – выдыхает со стоном.

В мгновение ока появляются документы, составленные Глебом заранее. Сделали несколько вариантов на всякий случай. Пригодились.

Лика трясущимися пальцами подписывает. Читает каждую строку, хотя вряд ли понимает всё, что написано. Пусть сделает вид. Я свою подпись ставлю быстро.

Чёрт, неужели свобода?!

– Когда я имею право выставить свою часть на торги? – Неприятный вопрос, которого я ждал.

– Уже сегодня, если пожелаешь, – за меня отвечает Глеб.

– Отлично! – фыркает моя, уже бывшая, жена.

– Не забудь сменить фамилию. Минина тебе идёт больше, – бросаю ей вслед.

Потому что Рокотова будет только одна. И это Василиса.

– Вот и всё, – выдыхает Глеб с сожалением. – Жалко акций твоей компании. Могли бы подождать…

– Не могли, – отрезаю. – Год её обрабатывал – не получилось. Ей советует Лавийский, мои убеждения бессмысленны. Тем более я хочу жениться на Василисе, чтобы ребёнок родился уже в браке, как полагается.

– Уже знаете, кто будет?

– Нет, но хотим девочку, – улыбаюсь.

– А я пацана хотел, – прикрывает глаза друг. – А получил сразу двоих.

– Ну мы и второй раз сходим, – смеюсь. – А если получится – и третий.

– О как разогнался!

– Нужно навёрстывать упущенное. Если бы тогда, пять лет назад, послушал Вайнера и женился на его дочери, сейчас бы уже, наверное, двоих воспитывал, – вздыхаю, понимая, что время не вернёшь и мы с Василисой встретились именно тогда, когда это было необходимо нам обоим.

Никак иначе. Всё правильно. Тогда мы были другими, думали по-другому, чувствовали иначе. Возможно, сейчас так горячо между нами, потому что всё вовремя.

– Что будешь делать с домом?

– Продам. Там всё пропиталось Ликой и её зловонными духами – такое не выветришь. Уже присмотрел другой: удобная планировка, просторная территория, на которой можно поставить детский городок. Василисе тоже понравилось.

– Вы сейчас у неё живёте?

– Да. Пока так. Подожду, пока Лика барахло своё вывезет в городскую квартиру и выставлю на продажу. А она выставит на продажу часть моей компании, – закрываю глаза, сожалея об условиях брачного договора. – Самое обидное – купит это какой-нибудь мудак и будет в совете права качать, продавливать свои идеи.

– Да ладно тебе. Это всего одна пятая! – Глеб сегодня успокаивает, как может.

– Да, восемьдесят два процента мои, но! Восемнадцать – это тоже существенно. Как минимум просто неприятно лицезреть чужое лицо. Ещё непонятно, кто это будет.

– Говорил же – подожди, – стонет Глеб.

– Что сделано, то сделано. Зато я теперь свободен, – возношу руки к небу. – Это главное.

***

– Как всё прошло? – Василиса сразу встречает вопросом.

– Я свободен, – подхватываю её на руки, стискиваю в объятиях, хаотично покрывая поцелуями.

Моя девочка заливисто смеётся, перехватывает инициативу, жарко целует в ответ. Мне нравится возвращаться к ней. Рядом с ней уютно, тепло, окутывает меня своей нежностью, освещает мою дорогу своим светом.

– Сколько процентов?

– Восемнадцать, – снова вспоминаю неприятную цифру.

– Выставит на торги?

– Уже, – сглатываю. – Закрытые анонимные торги за часть в моей компании. Нет имён, нет названий, только счета, участвующие в торгах, и подтверждение, что на этом самом счёте есть средства для проведения операции.

– А как ты узнаешь, кто купил?

– Когда торги завершатся, мне как главе компании пришлют номер счёта покупателя, опять же без имён. Узнаю по факту, когда покупатель придёт в мою компанию, чтобы стать её частью. Неприятной для меня частью, – сглатываю.

– А ты можешь перекупить эту часть?

– Могу, только если новый собственник согласится. Но так как я заинтересован в приобретении, заломит запредельную цену.

– Не переживай раньше времени, – трётся носиком о мою щёку, словно котёнок. – Может, это будет кто-то нормальный.

– Это цена моего развода, Васенька. Я смирился. Кстати, ты когда станешь свободной?

– Через четыре дня, – радостно выдыхает. – Хорошо хоть документы не надо менять, чтобы вернуть фамилию.

– Давно хотел тебя спросить, почему у тебя фамилия девичья? – Меня интересует этот вопрос, вдруг скажет, что желает остаться Вайнер, а я хочу, чтобы стала Рокотовой.

– Когда мы поженились, я только начала работать в компании отца. Мне нужна была фамилия, которая говорила бы сама за себя, своего рода реклама самой себя без рекламы, – понимающе киваю. В мире бизнеса имя значит многое. – Поэтому осталась Вайнер. Игорь, кстати, очень хотел взять мою фамилию, но отец запретил под страхом смерти, – смеётся.

– А мою возьмёшь?

– Возьму, – выдыхает в губы. – Если можно.

– Нужно. Успеем свадьбу до Нового года сыграть? Три недели есть. Пока срок маленький, сможешь покрасоваться в свадебном платье. Снимем ресторан, пригласим гостей – всё по-настоящему.