Он. Она. Другая (СИ)

Слушаюсь и повинуюсь, натыкаюсь на снимок потенциальной невесты, но уже крупным планом. Действительно, девушка очень красивая и обаятельная: белая кожа, пухлые розовые губы, открытая искренняя улыбка.

— Нравится? — с воодушевлением спрашивает “сваха”.

— Красивая, — подтверждаю, возвращая ей смартфон.

— Ой, можно я тоже посмотрю, — Лейла перехватывает телефон и вглядывается в снимок. — Правда, миленькая. Ладная такая, на королеву красоты похожа. Апа, ну помните, из наших, тоже уйгурка, — она щелкает пальцами в попытке вспомнить, — стала “мисс Алматы” и поехала на “мисс Вселенную”. Как же ее! О! Сабина Азимбаева!

Да что же это такое! Снова Сабина. Она меня преследует сегодня весь вечер.

— Так и я о чем! Красотка же! Это дочка двоюродной сестры жены друга твоего чон-дадашки (дядя, в данном случае имеется ввиду муж тети). Недавно мы были у них в гостях и она меня тихонько спросила, нет ли на примете хорошего парня-уйгура? А девочка умная, хозяйственная, трудолюбивая, с высшим образованием, работает. Она, кстати, дерматолог.

— Хорошо, что не венеролог, — брызжет сарказмом брат.

Тетя пропускает эту шутку мимо ушей и продолжает:

— Тридцать лет. Зовут Рузанна.

— Чон-апа, вот сколько раз вам с мамой говорить, что не надо меня ни с кем знакомить? Я сам найду, — сопротивляюсь из последних сил.

— Тебе уже 35, а ты сам до пор никого не нашел. А детей когда рожать? В 40? Так знаешь ли, здоровье уже будет не то, бегать за ними не сможешь, — стоит на своем она. — А потом, слышал, что сейчас люди говорят про парней, которые как ты ходят до последнего и не жениться?

— Что? — еле сдерживаю смех и отправляю в рот ложку с салатом.

Тетя наклоняется и тихо, словно тайну раскрывает, выдает нам:

— Что им не женщины нравятся, а…ну эти…

Кухня наполняется нашим смехом, потом что большего бреда я не слышал. Лейла трясется, закрыв лицо ладонями. У Ислама из носа пошел чай, а я давлюсь едой, кашляю и бью себя по груди.

— Чон-апа, я не из этих, — сипло оправдываюсь. — У меня все нормально с ориентацией! Вот хлеб лежит — “нан урсун” (дословно это выражение переводится с уйгурского как “пусть хлеб меня накажет”. Когда надо поклясться, что говоришь правду, показываешь или берешь в руки хлеб и говоришь “нан урсун”).

— Ну слава Аллаху. С этим разобрались! Так что, позвонишь девушке?

А теперь на меня уставились три пары глаз. Ждут ответа, молчат, буравят взглядами.

— Хорошо, — сдаюсь я.

— Ай, молодец, — тетя встает и начинает набирать что-то на телефоне.

— Мам, вы куда? — кричит ей вслед Ислам.

— Номер ее узнаю. Скажу, что Нариман позвонит.

Тетя на радостях уже забыла о своих лекарствах, плохом самочувствии и соседских сплетнях.

— Господи. Оно мне надо было? — ворчу, скрестив руки на груди.

— Да ладно тебе, Нариман, — улыбается Лейла. — Позвонишь, поговоришь. А вдруг она — твоя судьба. Может, еще влюбишься и женишься. На свадьбе погуляем, — тычет пальцем в плечо Ислама.

— Правильно. Мы вон с Лейлой тоже не хотели знакомиться. Но Даяна меня просто прижала к стене, — говорит он о своей родной младшей сестре. — Она дружит с троюродной сестрой Лейлы — Мариям. И вот они решили нас свести.

— Да! А знаешь сколько раз Мариям давала мой номер телефона? Всей моей родне казалось, что я так и останусь старой девой и выйду замуж за свою работу. С кем только не пытались свести, — весело рассказывает она. — Один — младший из десяти детей. Жуууткий зануда. Второй — мужик за сорок. Жену-уйгурку искал с конкретной целью. Прям сходу на первом свидании сказал, что он — бездетный вдовец и ищет мать для будущих детей. Ему вообще было неважно, кто я, что я. Так и сказал: “ты симпатичная, молодая, внешне вроде здоровая. Если мои условия устраивают, то можем пожениться”. Я ему тогда сказала, что за него рада, но обратился он не по адресу.

— Ну это уже слишком, — вздыхаю я.

— А я о чем? И этот человек все-таки нашел жену, которая ему родила. Видишь: человек поставил себе цель и не видел препятствий. Но я-то после последнего раза зареклась ходить на свидания вслепую. И однажды звонит мне Мариям и говорит, что есть нормальный кандидат. Я ей говорю: “Не пойти ли тебе лесом с твоими парнями? Я от тех еще не отошла”. Она давай меня уламывать. В итоге маму с сестрой подключила, чтобы те меня обработали. Пришлось идти. Не хотелось страшно. Но мы даже не разговаривали по телефону. Нас просто поставили перед фактом: суббота, 12 часов, кофейня “Лакомка”. Как сейчас помню.

— Октябрь тогда еще был теплый, помнишь? — вставляет свои пять копеек Ислама.