Он, она и пушистый детектив

Она оттолкнула Антона и почти упала на пол, под ее коленом захрустел очередной обломок произведения искусства.

— Что ты делаешь, — тихо, с ненавистью произнесла Елизавета Петровна. — Ты — идиотка. Ты — сумасшедшая. Мне нужно было еще в детстве поставить тебя на психучет.

— Минуточку, — не выдержал Антон. — Вы можете оскорблять свою дочь, но вы не можете оскорблять в моем присутствии мою жену. Произошла неприятность. Что-то поправимо, что-то, к сожалению, нет, но все же не стоит в такой степени терять над собой контроль. Это отвратительно, то, что вы сказали, Елизавета Петровна.

— Да кто бы говорил! — саркастически произнесла она. — Нормальный мужчина выбросил бы с балкона этого мерзкого щенка вместе с его глистами. Но как моя дочь могла выбрать нормального мужчину?!

— Так. Поддерживать базар подобного рода я не собираюсь.

Антон резко развернулся и ушел в спальню. Остановился посреди комнаты, чувствуя, что все его мышцы как будто свело судорогой. Он, наверное, превращается в такую же статую, как Елизавета Петровна. Что делать?

Он даже не понял, много или мало времени прошло, когда в комнату влетела Таня. У нее в руках был пакет с этими проклятыми глазами.

— Я все собрала, кажется. Вроде бы везде иголки на месте. Но не исключено, что Чарлик проглотил и глазки вместе с иголками. Надо срочно везти его на рентген.

— Где эта сволочь? — почти спокойно спросил Антон.

— Да вот, смотрит на нас из-под кровати.

Антон опустил взгляд. Действительно смотрит. Морда, надо себе признаться, очень симпатичная. С балкона он его не выбросит, но ситуацию нужно решить как-то резко. Иначе конец их семье. К своим родителям он двух собак, одна из которых вообще чума, — не может привезти. Они в принципе не по этой части, у них свой уклад, он не считает возможным его ломать.

— Таня, — сказал Антон. — Мы отвезем его на рентген, но только после того, как ты с кем-то договоришься в доме или во дворе, чтобы его взяли. За деньги. Ну, есть столько людей, которым не хватает на жизнь. Он нанес сегодня такой ущерб твоей матери, я говорю только о деньгах, а не о душевной травме, какая-то небольшая сумма раз в месяц не будет для нас огромной проблемой. Сходи, поищи, позвони. Заметь, я больше ничего не говорю о возврате на помойку.

— Ты что! — Таня смотрела измученным, изумленным взглядом, как будто узнала, что человек, которого она любит, — садист и живодер. — У мамы душевная травма. А у щенка? У нее разбились всего лишь игрушки. А он живой, ты это не понимаешь? Антон, пожалуйста, давай его поймаем. Ты же видишь, он испугался. Он прямо рядом с тобой сейчас.

Антон подумал, что поймать в любом случае нужно. Без этого проблемы не решить. Он нагнулся, протянул руку, щенок быстро увернулся. Антон встал на колени и стал ловить его под кроватью. Чарлик бегал там по периметру. И тут из нагрудного кармана спортивной куртки Антона выпал «Самсунг», новый, последняя версия. Родной, привезли из Японии. Он глазом не успел моргнуть, как щенок подлетел, схватил смартфон и просто на глазах стал разгрызать его на мелкие кусочки. Поймать его никак не удавалось, он бегал с телефоном.

— Ну что ж, — встал Антон. — Ты, кажется, принесла нам всем возмездие за какие-то грехи. Я думаю, теперь ты поняла, что это бешеное существо нужно просто шваброй выгнать из дома и пусть продолжает свой путь уже без нас. Мы никому ни за какие деньги не можем его предложить.

— Мне очень жаль твой телефон, — всхлипнула Таня. — Но я поняла другое. У тебя, как и у моей мамы, жестокая душа. Вещи, пусть и дорогие, значат для вас больше, чем жизнь этого собачьего ребенка, уже выброшенного, уже искалеченного, никому не нужного. Я его не предам. А тебе это не смогу простить.

— То есть мне отставка?

— Ты сам так поставил вопрос.

— Отлично! Я свалю отсюда с удовольствием! Мне нужна нормальная, человеческая жизнь, а не пребывание в буйной стае, где две неврастенички то и дело друг друга оскорбляют. Твоя мать в чем-то права. Я ухожу.

— Хорошо, — почти прошептала Таня. — Я приеду на работу в понедельник, напишу заявление об уходе. Или еще лучше. Я не приеду, а ты уволишь меня за прогул. Давай так.

Он пролетел через холл к входной двери, потом вернулся.

— Нет! У меня нет замены пока. Ты будешь работать. А если не будешь ходить на работу, я буду сам делать твою работу, а тебе продолжать платить зарплату. Мне не привыкать работать круглосуточно. Пока не возьму другого зама. Ну, и ты себе что-то подыщешь… Надеюсь.

— Хорошо. Я буду работать, пока ты кого-то не найдешь.

— Значит, у меня жестокая душа? А у тебя нет? Ты пожалела собачьего ребенка? Меня даже не попыталась задержать. Переступила, как через грязь. Вот поэтому между нами все кончено, и это точно. Я тоже не прощу.