Он от нас не ушел. Воспоминания о духовном отце – приснопамятном архимандрите Науме (Байбородине)

Меня она этим сразу же против себя настроила, и я ей резко сказала, что пусть насчет меня не беспокоится, я никакого отношения к ней не имею и не собираюсь иметь. Я не монашка и никогда ею не буду, просто приехала на работу. Сама Нина работала тогда просфорней в Йыхви, а там как раз произошла авария и поэтому негде было печь просфоры. Отец Вячеслав разрешил Нине пользоваться нашей церковной просфорней для храма в городе Йыхви. Нина приходила, ставила тесто, а пока оно подходило, заходила в мою келию и ложилась спать. Часто укладывалась даже на мою кровать. Мне это чрезвычайно не нравилось, и я пожаловалась отцу Вячеславу. Отец Вячеслав ей строго запретил так поступать.

В Эстонии я прожила немного, но очень активно. В это время я полностью сменила свою идейную позицию, там я «уязвилась любовью» (см.: Песн. 5, 8) к монашеству. Эта «язва» осталась неисцельной на всю последующую жизнь…

Батюшка уже тогда строже взял меня под свое руководство, я это чувствовала. Но еще не понимала, к чему иду. Я как-то стояла на коленках перед батюшкой, а сзади меня находилась одна благочестивая женщина, работающая в Лавре. Батюшка через мою голову обратился к этой женщине и сказал, показывая на меня: «Видишь, вот она стоит передо мной, совсем сырой материал. Из нее, как из глины, можно сейчас лепить что захочешь, можно ангела, а можно демона, смотря в какие руки попадет».

В Лавру ездила из Эстонии регулярно. А также в любое подходящее время ездила в Пюхтицы. Там я впервые поняла, что решила: никогда не выйду замуж. Сначала как-то жутко внутри было, я думала-думала об этом. Но потом поняла, что старец именно этого и ждет от меня. Да что старец! Ведь старец нас к Богу привести хочет, значит, этого хочет Сам Господь! И так мне радостно стало, поехала к батюшке, думаю: сейчас его обрадую, что я все поняла наконец!

Приезжаю, а у батюшки, как всегда, народ. Какая-то мамаша привела своего сыночка, видимо, совсем с ним сладу не было. Ему лет двадцать пять. Стоят они перед батюшкой, разговаривают с ним, а батюшка вдруг поворачивается ко мне и спрашивает: «Сколько тебе лет?» Отвечаю: «Двадцать два». «О, – говорит батюшка, – да тебе замуж давно пора!» Я аж подпрыгнула, думаю: ну надо же, не успела ему радостную весть сообщить, что я ни за что теперь не пойду замуж. Я завопила: «Нет-нет, батюшка, я сейчас вам что-то скажу!» Но батюшка ничего не слушает: «Я хочу, чтобы ты с ним познакомилась, может, из вас хорошая пара получится». Я стала доказывать, что никакая пара из меня не получится. Но батюшка не слушает. Говорит: «Иди познакомься с ним, своди его в археологический кабинет, может, понравитесь друг другу». И буквально выпроводил нас троих.

Я вышла злая, как мегера, но уже знала хоть слово такое – «послушание». Говорю им: «Вы на меня не смотрите всерьез, я только за послушание доведу вас до академии, а там мы расстанемся. У меня другие жизненные планы». Пошли мы, дошли до проходной, и нас почему-то не пустили. У меня такое было впервые. Но я обрадовалась, что мне не надо время на них тратить. Той мысли, что я и вправду могла бы обольститься идеей супружества за время совместной прогулки, даже и близко не допускала. Казалось мне, что я теперь такая твердыня, куда уж!

Испытание и воспитание

Живя в Эстонии, уже с совершенной очевидностью понимала, что батюшка меня испытывает и воспитывает. Он стал говорить, что мне нужно обязательно поступать в регентский класс при МДА. Я ни с чем уже не спорила, все старалась исполнить. И вот прихожу в очередной раз к старцу, а он спрашивает: «Ты взяла у Светланы Ивановны[19] программу для подготовки к поступлению?» Я говорю: «Нет! А что, нужно было?» – «Да конечно же, иди, возьми, готовься!» – «Хорошо!»

На следующий раз он мне говорит: «А зачем тебе это нужно? В Пюхтицах монахиня Александра – такой прекрасный регент, она тебя лучше любой консерватории подготовит». Я опять соглашаюсь: «Хорошо». Еще в следующий раз батюшка опять спрашивает, как у меня дела с регентским? Я говорю, что вроде бы мне отменили учебу. Оказывается, нет, ничего не отменили, опять – «иди к С.И., занимайся музыкой, готовься». Я опять принимаю к исполнению, «ничтоже сумняшеся». Я тогда уже знала, что так бывает в духовной жизни: как бы все ни казалось нелогичным и противоречивым, надо стараться по возможности все исполнять. Очень старалась.

Архимандрит Наум на Великом входе литургии

В Эстонии я провела Великий пост 1984 года, не опустив ни одной литургии. Я тогда даже и не понимала, что можно что-то, положенное по Уставу, не исполнить. Мне было удивительно слышать, как отец Вячеслав при встрече говорил моему папе, что благодаря мне он смог отслужить все положенные Постом Литургии Преждеосвященных Даров. Так это мне странно показалось, подумала, что неужели, если бы меня не было, он не стал бы служить? Всё равно что-то бы придумали, но разве можно отменять литургию?