Он сказал / Она сказала

– Ох, бедная. Тут и одного осмотра хватило бы, без камеры.

– Да, мрачное дело. – Она поменяла местами скрещенные ноги. – Всю мою одежду забрали, мне выдали какие-то тренировочные штаны, а трусов у них не нашлось. Они меня обратно на фестиваль отвезли, чтобы вещи собрать – я палатку там так и оставила, только то, что внутри, выгребла. И все это время мне казалось, что на меня пялятся, ведь я без трусов.

Бесс отвернулась, пряча слезы, и я поняла, что ради нее солгу и во второй раз. Пусть Джейми хоть десять апелляций подает, я десять раз повторю то, что сказала, лишь бы его не выпустили.

Мы допивали в неловком молчании, как всегда после откровенности. Я проследила за взглядом Бесс, устремленным на пустой бильярдный стол, и лед снова был сломан.

– Ты ведь не играешь? – спросила она тоном, которым интересуются, нет ли у тебя случайно прав на управление вертолетом или телефона премьер-министра.

Я ухмыльнулась.

– Да я тебя в порошок сотру.

Бесс разменяла купюру в баре и поставила стопку двадцатипенсовиков на бортик стола, один подбросила вверх.

– Выбирай, орел или решка?

– Орел!

– А тут решка!

Она разбила треугольник, цветные шары разбежались по сукну. Бесс была ниже ростом, ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы сделать удар, для которого я могла просто наклониться. Она обегала вокруг стола, оценивая ситуацию с каждого угла.

– И где ты теперь обитаешь? – спросила Бесс, как будто при встрече со старой знакомой.

– В Клэпхем-Коммон. – Красный шар от моего удара закатился в дальнюю лузу. – У нас маленькая квартирка на верхнем этаже.

– А я обратно к родителям перебралась. Ненадолго, пока что не могу жить одна.

– Вы ладите?

Я любила папу, но снова жить с ним под одной крышей – нет уж, увольте.

– Да вроде ничего. Выбора у меня все равно нет, с работы я уволилась, так что снимать квартиру не потяну.

Хоть что-то в ее жизни осталось по-прежнему или все рухнуло?

– А чем ты занималась?

– Ну, особо карьеру не строила.

Интересно, что скользнуло во взгляде, которым она окинула мою офисную униформу, – восхищение или жалость?

– После колледжа поработала немного в Европе няней. До поездки в Корнуолл работала в баре, хотела понять, что буду делать, когда вырасту. – Бесс грустно улыбнулась. – Потом попыталась вернуться, но не смогла. Вечно людей полно, нужно пробираться сквозь толпу… Обычно об этом не думаешь, но ведь мужчины куда больше нас, иначе сложены, да и намного сильнее.

Я отставила кий в сторону, готовясь ее обнять.

– Ох, Бесс, как мне жаль.

– Да ладно, ты тут ни при чем. – Она пожала плечами. Мы обе знали, каково ей на самом деле, тем не менее Бесс взяла себя в руки. – А ты все с тем же парнем, что был в Корнуолле?

Обстановка чуть разрядилась, и я сочла возможным вернуться к игре.

– Да, с Китом.

Вино разлилось по жилам, отчего кий в руке стал чувствовать себя вольготнее.

– То есть у вас все серьезно?

– Технически, да. – Я прищурила глаз, примериваясь к удару. – Вообще он мой жених, а не просто бойфренд, но я ненавижу это слово, так и вижу какую-нибудь пустоголовую дурочку, которая всем тычет под нос колечко с бриллиантом.

– Ты что, Лора! – воскликнула Бесс. – Нельзя стыдиться любви или говорить о ней свысока!

Я удивленно посмотрела на нее, передавая кий.

– Ты, наверное, никогда бы не подумала, что я о таком мечтаю, потому что я выгляжу иначе, не как все эти девочки-девочки. Но мне правда с детства всего этого хотелось. Мечтать о близости, о материнстве – это не слабость.

Бесс растерянно качнула кием.

– А со мной такое случилось… Он все у меня отнял. Теперь я как дикобраз. – Она растопырила пальцы, показывая, какими большими и острыми иголками топорщится ее кожа. – Интересно, кому-нибудь удавалось все это забыть?

– Я правда надеюсь, что со временем боль утихнет.

Весьма слабое утешение. Бесс горько усмехнулась, и тут на ее лице отразилась паника – дали звонок, что бар скоро закрывается и принимают последние заказы.

– Ох ты ж черт, уже одиннадцать? Мне за пять минут надо добраться до Ливерпуль-стрит.

– Оставайся у нас, – машинально предложила я.

В метро было слишком много людей, не поговоришь, вагон опустел, только когда мы добрались до Клэпхем-Коммон. Терпеть не могу эту станцию. Там вместо двух платформ одна узкая посередине, поезда прибывают по глубоким колеям с двух сторон, и нет стены, чтобы опереться в час пик. Ощущение угрозы сгустилось, когда мы с Бесс вышли из последнего поезда и, взявшись за руки, пошли вдоль платформы.

В квартире было темно, светилась лишь узкая подсветка вдоль книжной полки – таким образом Кит сообщал мне, что уже лег.

– Мило, – сказала Бесс, выглянув с балкона.

В полной тишине при тусклом свете я разложила диван.

В то время я собирала ароматизированные свечи ручной работы, запах назывался «Кровь розы». Свечи очень дорогие, между прочим, Кит дарил мне их на все праздники – дни рождения, Рождество, День святого Валентина и наши годовщины. Он был так счастлив, что не приходится изобретать идеальный подарок, что даже не смотрел на ценник. К тому же аромат забивал запахи из турецкой закусочной снизу. Я зажгла одну для Бесс: