Он убивает ночью

С первых же слов это впечатление рассеялось. Диана оказалась права: Серый соображал превосходно и делать глупости был явно не склонен. Он мгновенно, едва Александр Петрович успел представиться, взял инициативу в свои руки:

— Давайте так: я вам кое-что расскажу, а потом решим, что было и чего не было.

— Именно это я собирался вам предложить.

— Еще вот что: с моей бабой, по части денег — нормально?

— Спасибо, все в порядке, — сухо сказал адвокат.

— Тогда поехали. Стало быть, так: в восемьдесят седьмом, в апреле, нас перебросили с базы из-под Кабула в горную местность южнее Мазари-хумб. Начальству занадобилось, чтобы там было тихо, а зачем — нас не касается. Работа несложная, мы такие операции дезинфекцией называли. Делается так: кишлак окружили, всех живых — в кучу, женщины и дети — вон, дряхлые старики — вон, остальным выстроиться в шеренгу и снять рубахи. Плечо натерто ремнем, значит, носил оружие, душман. Остальные могут гулять. А духов берем с собой. Не расстреливать же на месте — за это наказывали. Мы их наладились сажать в контейнеры, уж оттуда-то не сбежишь. Бывало, правда, что задохнутся, так это их личное дело. Ну и вот, посылает майор мой взвод проверить один кишлачок, Дехкани-Кашан. Названия там, язык сломаешь. Двадцатого дело было. Подъезжаем, кишлак крохотный: три десятка кибиток на уступе горы примостилось. Все сделали как положено, отсортировали, одиннадцать духов, ведем к машинам. И тут мне приводят еще пару, старика и мальчишку лет пятнадцати-шестнадцати. Они там в таком возрасте уже и стреляют, и режут. Снял рубаху пацан — плечи натерты. Ага, вот и двенадцатый, думаю, показываю автоматом, куда идти. Тут старик давай кудахтать, визжать и тычет мне под нос какую-то корзину с ремнями, мол, парень натер плечи не оружием, а землю на поле носил. Поля-то у них с волейбольную площадку, на скалах земли мало, вот на горбу и носят. Только не мое это дело в таких вещах разбираться, а я уже про себя решил, что духов у нас — двенадцать. Корзину сапогом отфутболил, и опять показываю парню: иди. Он стоит, смотрит на старика. И мои ребята стоят ждут, на прицеле духов держат, ситуация нервная, тянуть нельзя. Поднял я уже автомат, и тут старик уселся на самом краю обрыва и начал разматывать свою чалму. Такого я еще не видал. Говорю, ладно, ребята, пока тех грузите и ждите, а я с этими разберусь, если что, сам приведу. А старик все разматывается. Это надо же: сам тощий, грязный, а на голове несколько метров белого шелка, ни одна баба таким не побрезгует.