Он видит, как они летят (СИ)

– Мне было тринадцать, идиот! – маг снова опускается на пол рядом с громовержцем. – И я лишь хотел выразить свою благодарность таким образом. А ты паршивый лицемер. Змееныш Локи, лгун Локи, предатель Локи, девчонка Локи... Как ты там еще любил меня называть? Ах, да... – Бог Безумия растягивает губы в улыбке, больше похожей на оскал, – трусливым магом. Но сам ты никогда не упускал момента подло поступить со мной. Унизить перед своими... друзьями, – это слово Локи выплевывает с особым выражением.

– Как мелко, – громовержец зло фыркает. – Ты вспоминаешь глупые детские обиды, что еще раз доказывает твою... несостоятельность. Ты живешь прошлым, и это разъедает твой разум.

– Я разве отрицаю? – в пальцах Локи появляется тонкий клинок. – Но кто виноват в том, что у меня такое прошлое? Кто, кроме тебя?

– Ты сам и виноват! – Тор вздрагивает, когда холодный металл касается живота. – Твое поведение...

– А ты никогда не думал, следствием чего оно было? – маг осторожно проводит лезвием по коже громовержца.

– Твоего змеиного характера! – почти выкрикивает Тор, которому претит положение скованного раба. – Все твои соплеменники вероломные предатели! Так было всегда!

Из груди мага вырывается сиплый выдох. Тонкие губы превращаются в едва заметную полоску. А потом Локи просто всаживает кинжал в бедро громовержца.

Тор вскрикивает, дергается. И тут же жалеет о том, что пошевелился. В тело впиваются словно десятки тонких ледяных шипов, жалят... А Локи проворачивает лезвие в ране и совершенно буднично спрашивает:

– Так что там с моими соплеменниками?

– Ты такая же тварь, как они, – Тор слизывает с прокушенной губы кровь. – Предатель. За сколько читаури сломали тебя? День, два? Когда ты сказал им, что согласен предать всех, кто любил тебя? Когда ты согласился претворить в жизнь их гнусные планы?!

На мгновение Локи словно лишается дара речи, растерянно смотрит на Бога Грома, а потом его лицо искажает гримаса, и маг орет, хватая громовержца за горло:

– Любил меня?! Кто, позволь спросить?! Ты?! Или, может, Один?! Что-то не чувствовал я вашей любви, когда... Или, знаешь, – Локи вдруг успокаивается, – я думаю, у меня есть идея. Но для ее реализации понадобится время. А ты пока спи. Хочу, чтобы это был сюрприз.

И холодная ладонь почти нежно касается взмокшего лба Бога Грома. Перед тем как уснуть, он чувствует, как сухие губы младшего прижимаются к разбитой скуле...

***

Очнулся Тор от неудобного ощущения в запястьях. Словно он был... подвешен? Бог Грома судорожно попытался задрать голову, чтобы оценить свое положение, но едва не вскрикнул от острой боли в шее. В кожу словно впились десятки мелких, острых как бритва шипов.

Что, бездна забери...

– Очнулся, братец? – в голосе Локи мед. Маг словно ласков, но одновременно хочется сделать все что угодно, только бы оказаться подальше отсюда. От черноволосого безумца, так нежно улыбающегося сейчас.

– Локи! Что здесь происходит?! – Бог Грома сипло выдыхает, чувствуя, как из-под ошейника течет кровь.

Маг, все так же ласково улыбаясь, подходит совсем близко, касается пальцами тут же затвердевших сосков, массирует вершинки. И спрашивает:

– А ты как думаешь, что здесь происходит?

– Безумие, – тяжело выговаривает громовержец, чувствуя, как от прикосновений брата в паху против воли начинает жарко пульсировать.

Локи смеется, проводит ладонями по торсу Бога Грома и внезапно целует старшего в губы. И резко отстранившись, произносит:

– Это чтобы ты знал, что существует не только боль. Я даю тебе то, чего сам был лишен.

А потом в его руке появляется тонкий острый клинок. Бог Безумия склоняет голову набок и спрашивает, словно обращаясь к Тору:

– С чего бы нам начать? Чтобы не вырубился раньше времени...

Задумчиво улыбается, чуть медлит, а потом размахивается и всаживает клинок под правое ребро громовержца.

Из груди рвется крик. Даже нет, не так... Булькающий животный вой. Тор дергается в оковах, доставляя себе еще большую боль. А Локи обхватывает его за подбородок, прижимается лбом ко лбу и шепчет:

– Ну, тише... Не дергайся, это только начало. Еще не так больно, как будет, побереги связки.

И снова целует. Мягко, нежно... И проворачивает клинок в ране, вталкивая его еще глубже, разрезая плоть. Тор хрипит, давится кровью, а маг только успокаивающе похлопывает по спине, уговаривая потерпеть.

И все это настолько неестественно... Но Бог Грома тут же забывает об этом чувстве. Потому что Локи извлекает из воздуха странное приспособление похожее на железные когти чудовищного зверя.

Маг не ждет. Он сразу с нажимом ведет кошмарным орудием по коже, разрывая, оставляя кровавые борозды. А в памяти, прорываясь сквозь дикую боль, мелькает картинка: разодранная грудь младшего. Кожа, висящая лоскутами, виднеющиеся ребра. И натужное, со свистом вырывающееся дыхание.

– Красиво, да? – Локи тяжело дышит. – И я планирую сделать так, чтобы твоя грудь была похожа на то, что ты увидел.

Но новая волна боли. Палач не знает жалости. Он кромсает кожу, вырывает куски плоти, заставляя Тора заходиться криком.