Она

По всей вероятности, пациенты могут гу­лять только во внутреннем дворике, кото­рый не виден снаружи. И, видимо, люди из окрестностей попросту не могут заметить никого, кроме сотрудников клиники. Скорее всего внутренний дворик довольно простор­ный и очень ухоженный, и поэтому у паци­ентов не возникает чувства закрытости и изолированности. На территории росли большие деревья мимозы и много реликто­вых гинкго. Я едва помнила подобные пей­зажи этого времени года, когда начинает пахнуть плодами гинкго.

Прося о встрече, Сёити сообщил имена наших мам, поинтересовался, есть ли еще кто-нибудь из персонала, кто работал тогда, и сказал, что хотел бы увидеться и послу­шать воспоминания о маме. Наверное, та­кой человек нашелся, и Сёити легко зару­чился согласием.

Сёити нажал на кнопку звонка сбоку большой деревянной двери, и ее открыл мо­лодой человек, одетый в форму медбрата. Мне известно только одно место, где оче­видно, что статус пациента играет не по­следнюю роль. Интересно, сколько в мире подобных клиник, рассчитанных на чокну­тых богачей. Не знаю, но, наверное, много. Видимо, спрос на них большой, и количе­ство постепенно растет. Эдакая современ­ная тюрьма для душевнобольных.

Молодого человека я прежде не встреча­ла. Наверное, штат клиники уже почти це­ликом сменился. Знакомым мне показался только длинный коридор, покрытый лино­леумом. На всех окнах здания виднелись не­навязчивого узора решетки. Однако, несо­мненно, истинное назначение их состояло в том, что это не просто элементы декора из металла, а все-таки решетки, что в здании практически нет зеркал, что ворота и двери в доме, где содержатся люди, не способные жить с другими людьми, снабжены электри­ческими замками. Я постепенно вспомина­ла, что здесь находились разные вещи, ука­зывающие, что это не просто больница.

Я слышала, что в здании по соседству с главным корпусом содержатся сравни­тельно легкие пациенты, то есть люди, жиз­ни которых ничто не угрожает, и те, кто находится на реабилитации и лечении от ал­когольной и наркотической зависимости.

Мы не прошли в глубь заведения, так как от входа нас сразу же проводили в простор­ную приемную. Ощущение от сидения на кожаном диване показалось мне чем-то зна­комым, но, подумав, что это просто мое во­ображение, я пожала плечами. Меня не по­кидали тяжелые мысли о том, приходилось ли мне прежде сидеть здесь или нет. Сомне­ния комом подкатывали к горлу.

Наверное, как я и предполагала, мне действительно довелось быть здесь некото­рое время. Или же то, что я слышала от ма­мы, смешалось в моем сознании с действи­тельностью? Или просто мама брала меня с собой сюда, когда встречалась с директо­ром клиники?

Воспоминания были очень туманными, но, несмотря на испуг, я пыталась что-нибудь припомнить. Однако, как ни стара­лась, вспомнить ничего не могла. Должно быть, это последствия травмы. Все ли со мной нормально, если я прожила до сих пор вот так, без памяти? Я пребывала в полном замешательстве.

Ненавижу чувствовать себя беспомощ­ной. Ну и ладно. Мне ведь это особо не ме­шает, сразу же заключила я. Сейчас я вме­сте с Сёити, а он, похоже, помнит обо всех важных вещах. Если даже я что-нибудь за­буду, с ним этого наверняка не случится.

Пока я думала обо всем этом, перед на­ми возникла девушка, наверное админист­ратор, и подала нам черный чай в белых чашках. К чаю прилагалось немного перво­классного печенья.

Сёити очень внимательно изучал зда­ние.

Еще бы... Здесь тетя провела какую то часть своей юности и в саду внутреннего дворика грезила о внешнем мире. Это мес­то хорошо оснащено и весьма недешево, но совершенно не подходило той сильной женщине, какую мы знали. Сёити просто не мог поверить в то, что ее содержали здесь. Я была с ним согласна.

Несмотря на его молчание, мне были по­нятны чувства и настроение Сёити, и я ду­маю, это было взаимно. Диванчик оказался маловат, и мы, сидя, слегка соприкасались бедрами. Каждому из нас передавалось сер­дечное тепло, которым мы поддерживали друг друга. Зелень внутреннего дворика и это тепло были единственно ценными ве­щами в присущей этому зданию странной тишине, охраняемой звуконепроницаемы­ми стеклами.

Если бы только было возможно, нам хо­телось, чтобы это никогда не кончалось. Чтобы мы сидели вот так, по-детски при­жавшись друг к другу. Чтобы не думали ни о чем. Как в то время, когда мы были счаст­ливы. Я взглянула на профиль Сёити, и он, повернувшись, посмотрел мне в глаза и мол­ча кивнул. Да, как раз сейчас я хотела, что­бы он кивнул, с удовлетворением отметила я и, сделав глоток чая, почувствовала, как согревается моя душа. Как было бы славно, если бы это безмолвие длилось вечно...

Однако такое невозможно, и вскоре раз­дался стук в дверь, и в приемную вошла женщина средних лет.

Увидев ее, я вздрогнула. Кто это?! Разве она не наша горничная? Не та ли, что спас­лась, сбежав со спиритического сеанса? У меня было такое ощущение, что она не врач и не сестра этой клиники. Я старалась вспомнить, где видела это лицо, но память застилал такой туман, что я ничего не мог­ла разглядеть.