Она

Весь масштаб испытанного мною шока я осознаю только в такие моменты. Я пыта­лась, насколько это возможно, равнодушно спрятать пережитое в потайной ящик, но пробел в памяти остается внутри меня подобно огромной яме.

Это естественно. Еще бы, мама убила папу! Это же не ерунда, подбадривала я се­бя теми же словами, что и прежде.

—  Я заместитель директора клиники. Моя фамилия Кодзима. В то время я рабо­тала медсестрой. А вы похожи каждый на свою маму. И друг на друга тоже чем-то по­хожи, — сказала женщина. — Сожалею, но кроме меня и директора не осталось ни­кого из тех, кто тогда работал. Я машиналь­но назвала его директором, но прежний ди­ректор в силу своего возраста покинул свой пост и теперь только консультирует. Эта клиника перешла в руки его сына. Но как раз сейчас проходит научный конгресс, и он временно отсутствует.

— Ну что вы. Мы счастливы уже потому, что смогли посетить место, где находились наши покойные мамы. Ведь это и была цель нашего визита, — ответил Сёити.

Не солгал, но как же все-таки умело вы­разился, подумала я.

Женщина по фамилии Кодзима, про­должая стоять как натянутая струна, кив­нула.

— Примите мои соболезнования. Директор клиники до сих пор частенько расска­зывает о ваших матушках, вспоминая, какая невероятная система взаимодействия и взаимовыручки была у близняшек. Ой, опять назвала его директором. Так как в эту клинику редко поступают молодые люди и многие пациенты находятся здесь подолгу, поток людей на удивление небольшой. Поэтому тот случай остался в памяти. И я, и директор были тогда еще молодыми.

Как? Выходит, эта женщина и впрямь тут работает и не она присутствовала на спиритическом сеансе. Вот уж действи­тельно в моей памяти полный кавардак, и все так странно, решила я. Однако меня это не так уж пугало. Я чувствовала себя свободно и легко, словно распалась на час­ти и вот-вот совсем растаю.

—  А со мной что было, когда я сюда по­пала? Я не очень хорошо это помню, — спросила я, желая застать ее врасплох.

—  Ах да. Матушка Сёити-сан, покинув клинику уже больше здесь не бывала, а вот матушка Юмико-сан состояла в близких личных отношениях с директором клини­ки, несколько раз заходила сюда и иногда брала вас с собой. Пока двое общались, вы всегда, скучая, бродили по саду. Мне особо не доводилось побеседовать с вами, но про себя я всегда думала: “Какая мудрая девоч­ка”, и потому ваш образ крепко засел у меня в памяти. Теперь вы совсем взрослая... — с улыбкой сказала Кодзима-сан.

Выходит, я здесь не лежала. Я искренне обрадовалась, глядя на Кодзима-сан, кото­рая, судя по всему, не лгала. Что же тогда происходило со мной в тот период? В памяти ничего не всплывало, и мне вдруг показа­лось даже, что вообще ничего не было.

— После того, что произошло с матуш­кой Юмико-сан, директор совершенно пал духом...

Надо же, как витиевато сказано. Я чуть было не рассмеялась, но подумала о том, что мама и директор настолько откровенно крутили роман, что, пожалуй, нет никого, кто не знал бы об их отношениях, и оттого, наверное, еще только сложнее было гово­рить об этом. Возможно, в некотором смыс­ле, наши с Сёити мамы действительно сло­мали жизнь этому самому директору.

В моей голове мало-помалу стали всплы­вать горькие воспоминания — а именно история об этой клинике, услышанная от мамы.

Мама рассказывала, что среди таких же пациентов, как она, были люди, которые по-дружески общались с Кодзима-сан и весьма весело проводили время, тогда как мама была глубоко ранена тем, что ее держали на расстоянии.

Тетя была из тех людей, кто совершенно не обращал внимания на такие вещи и не переживал по подобным поводам. Мама же ужасно нервничала из-за того, что с ней обращаются чересчур осторожно, словно прикасаются к нарыву. Глубоко в ее сердце укоренилось болезненное ощущение, что  к ней относились как к чему-то нечистому. Чем дольше это продолжалось, тем больнее ей становилось. Тогда ей казалось, что здесь, в этой клинике, не существует чело­веческих отношений, и она ненавидела мо­лодую Кодзима-сан.

Думаю, мама все же была крайне чувст­вительным человеком.

—  Как вы считаете, с моей мамой было много проблем по сравнению с тетей? — спросила я. — В конце концов ведь именно она совершила такое.

—  Ну-у... — задумчиво протянула она, по­жимая плечами, — не знаю почему, но, не­смотря на то что постоянно молчали, они со­всем не выглядели жертвами. Они всегда на­ходились в своем мирке для двоих. Казалось, их мир такой хрупкий, что стоит дотронуть­ся, и он рассыплется. Конечно, подобное ха­рактерно для людей, которые попадают сю­да, но рядом с сестрами ощущалось такое напряжение, что порой бывало трудно ды­шать. Юмико-сан, вы ведь испытали анало­гичное потрясение и сейчас чувствуете себя хорошо. Поэтому-то я и делюсь с вами свои­ми мыслями, но считаю, что, пережив такое в детстве, очень трудно расти и взрослеть будто ничего не случилось.