Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Я повернул голову и увидел в свете лампы Лео на площадке. Он еще держался на ногах, но находился в центре кучки освирепевших дикарей, которые готовы были растерзать его, как волки. Над ними возвышалось его прекрасное бледное лицо с золотыми кудрями. Я видел, что он борется с энергией отчаяния. Дикари так тесно сплотились вокруг него, что не могли убить его копьями, а ножей у них не было. Нож выпал из рук Лео, он остался безоружным. Я думал, что конец его настал. Нет еще! Снова отчаянным усилием он оттолкнул дикарей, схватил труп убитого и, подняв его кверху, начал им махать вправо и влево. Пять или шесть человек свалились на землю, но скоро поднялись и бросились на него, как волки на льва. Лео убил еще одного дикаря кулаком, но это было больше, чем мог сделать один человек против многих. Наконец силы оставили его, он упал на землю, потянув за собой всех, кто повис на нем.

— Копье! — кричал один дикарь. — Копье! Пора проткнуть ему горло! Дайте сосуд, чтоб собрать его кровь!

Я закрыл глаза. Вдруг что-то произошло. Я невольно открыл глаза и увидел странную сцену. Устана бросилась на распростертую фигуру Лео и закрыла его своим телом, охватив его шею руками. Дикари пытались оттащить ее, но она прильнула к Лео и охраняла его, как собака. Тогда дикари попытались ударить его в бок, не задев ее, но она помешала им, и Лео был только ранен. Наконец, дикари потеряли терпение.

— Проткни копьем вместе его и женщину! — сказал голос. — Пусть они будут повенчаны!

Я увидел поднятое копье и снова закрыл глаза.

Вдруг раздался чей-то громкий голос:

— Довольно!

Смертельная слабость охватила меня, я потерял сознание.

Глава IX Мертвая красавица

Открыв глаза, я увидел, что лежу вблизи костра, вокруг которого некоторое время назад сидели дикари, готовясь к ужасному пиршеству. Около меня лежал Лео, а над ним склонилась Устана, которая обмывала глубокую рану в боку, готовясь перевязать ее. Позади нее стоял Джон, невредимый, но испуганный и дрожащий. По другую сторону огня валялись трупы убитых нами людей, около 12 человек, не считая женщины и бедного Магомета, которого убила моя пуля. Слева какие-то люди связывали руки оставшимся в живых людоедам и скрепляли их парами.

Негодяи покорились своей участи спокойно, хотя этому спокойствию мало соответствовали их горевшие яростью глаза. Перед пленниками стоял старик Биллали, следивший за операцией. Он выглядел усталым, но походил на патриарха со своей развевающейся бородой и смотрел на пленников так холодно и безучастно, словно перед ним были быки, которых готовились вести на бойню.

Потом он обернулся, заметив, что я сижу, подошел ко мне и очень любезно выразил надежду, что мне лучше. Я ответил, что у меня болит и ноет все тело. Он наклонился и осмотрел рану Лео.

— Скверный удар! — произнес он. — Но копье не задело внутренностей! Он поправится.

— Я рад, что ты вернулся, отец! — ответил я. — Еще минута, и все было бы кончено! Эти дьяволы хотели убить нас, как убили нашего слугу!

Я указал на Магомета.

Старик стиснул зубы, и страшная злоба сверкнула в его глазах.

— Не бойся, сын мой! — ответил он. — Их постигает такая участь, о которой страшно говорить. Они пойдут туда, где живет «Она», и их мучение будет достойно ее величия. Этот человек, — он посмотрел на Магомета, — умер прекрасной смертью в сравнении с той, которая ожидает этих шакалов. Расскажи мне, пожалуйста, как это случилось.

В нескольких словах я передал ему все, что произошло.

— Да! — произнес он. — Да, сын мой, у нас существует обычай: если чужеземец приходит в нашу страну, убить его, надев ему на голову раскаленный горшок, и потом съесть!

— Странное гостеприимство, — заметил я, — в нашей стране мы приветливо встречаем чужеземцев, поим и кормим. А вы съедаете их!

— Таков обычай! — ответил Биллали. — Я сам думаю, что это дурной обычай! Мне не нравится вкус мяса чужеземцев, особенно, если они долго бродили по болотам и питались дичью! — помолчав, добавил он. — «Та, которой подчиняется все» приказала пощадить вашу жизнь, но ничего не сказала о черном человеке, а эти люди — настоящие гиены, они захотели попробовать его мяса, и эта женщина, — ты верно сказал, — внушила им надеть на него раскаленный горшок. Лучше бы этим злодеям не родиться на свет, чем увидать ужасный гнев «Той, которой подчиняется все»!

— Счастливы те, которые умерли от нашей руки!

— Да, — продолжал он, — вы хорошо дрались. Знаешь ли ты, длиннорукая обезьяна, что раздавил все кости у обоих противников, словно скорлупу от яйца? А молодой лев — он боролся с целой толпой. Троих он убил, а четвертый умирает, потому что его голова раздроблена. Это был чудесный бой, и я стал вашим другом, ибо люблю храбрых людей. Скажи мне, сын мой, — твое лицо так напоминает обезьяну, — как случилось, что ты убил этих людей? Мне сказали, что вы произвели шум и убили их.