Она доведена до отчаяния

Доктор вошел, читая запрос из колледжа, и остановился передо мной, продолжая читать.

– Я больше ничего не сниму, – заявила я, обращаясь к спаниелям. Когда я повернулась к доктору, он смотрел на меня в упор.

– Какая же ты толстая, черт побери, – сказал он.

Я с вызовом затянулась сигаретой, удерживая слезы: от его замечания мне стало дурно. Уже четыре года мать с бабушкой взяли за правило не касаться темы лишнего веса. Сейчас джинсы и рубашка лежали сбоку беспомощной грудой, и между валиками моей плоти и мерзким старикашкой был только тонкий слой бумаги. Сердце колотилось от страха, никотина и пепси. Меня трясло, на теле выступили капли пота.

– Нарушения месячного цикла есть? – спросил врач.

– Нет.

– Что?

– Никаких нарушений, – повторила я громче.

Он кивнул в направлении ростомера-весов. Ляжки с тихим сосущим звуком отклеились от пластиковой столешницы. Доктор плотно прижал скользящую металлическую палку к моей голове и погонял металлический цилиндр у меня перед носом.

– Сто шестьдесят пять сантиметров… – сказал он. – Сто шестнадцать килограммов.

Слезы капали со щек и пятнали бумажный халат. Я кивала или резко качала головой на каждый из вопросов доктора Финни, кашляла по приказу для его стетоскопа и выслушивала наставления о диете, курении и сердечных шумах. Врач подписал форму для колледжа.

В дверях, уже взявшись за ручку, он повернулся и подождал, пока я посмотрю ему в глаза.

– Позволь тебе кое-что сказать, – начал он. – Четыре недели назад умерла моя жена. Рак кишечника. Мы прожили вместе сорок один год. Перестань себя жалеть и сбрось хоть немного сала! Такая красивая девочка – зачем ты себя уродуешь?

– Пошел ты, – ответила я.

Доктор секунду постоял, будто раздумывая над моими словами, затем открыл дверь в приемную и объявил моей матери и тем, кто уже пришел на прием, что такими темпами я не доживу до сорока лет.

– С таким весом еще и курить, – донеслось до меня, прежде чем звякнул звонок над его входной дверью, которой я с размаху звезданула. Добежав до первого этажа, я почти задыхалась, хватая воздух ртом.

По дороге домой, остановившись у кассы платного моста, мать предложила:

– Я тоже могла бы ограничить себя в еде. Мне это не повредит. Хочешь, вместе сядем на диету? «Метрекал» же еще продается?

– Так, я наслушалась унижений на гребаное десятилетие вперед, – отрезала я. – Еще хоть слово, и я выброшусь из машины и положу голову под чьи-нибудь колеса.

Перед нашим домом стоял фургон «Элис ТВ». Я ждала в машине, глядя, как голова мастера показывается над подоконником моей комнаты и снова исчезает. Когда он наконец уехал, насвистывая, я протопала вверх по лестнице мимо бабки и заперлась. Нажав кнопку «Включить», задержала дыхание. На засветившемся экране появились «Игры новобрачных».

– Муж целует вас с открытыми глазами или закрытыми? – спрашивал Боб Юбэнкс одну из новобрачных.

Не в силах успокоиться, я пересмотрела, что у меня есть в разных пакетах и пачках, и начала с «Малломарс», запихивая их в рот целиком. Голос старого врача не умолкал. «Ох, и толстая же ты», – твердил он.

– Жена скажет, что с закрытыми, но на самом деле это не так, – сообщил новоиспеченный муж.

– Не закрываешь? – с тревогой переспросила жена.

«Пошел ты», – сказала я, а он и ухом не повел! Стараясь успокоиться, я выглотала большую кружку пепси. На прошлой неделе мама купила мне на пробу новинку – плавленый швейцарский сыр в упаковке с краником. Впервые увидев его, я поморщилась, зато сейчас украшала крекеры и чипсы широкими лентами сыра. Отыскав упаковку черствых «Лорна Дун», я добавила швейцарского сыра на сандвичи. Потом выдавила по капле на кончик каждого пальца, вроде лака для ногтей, и слизала язычки сыра по одному, повторяя, пока упаковка не опустела. Немного успокоившись, я открыла пакет «Эм-энд-эмс» и принялась есть драже в обычной последовательности: красное, зеленое, желтое, снова желтое, коричневое.

План по нейтрализации заботы о моем будущем оказался столь божественно прост, что я поразилась, как я раньше до этого не додумалась. Нет аттестата – нет колледжа: нужно просто провалить выпускные!

На экзаменационной неделе в школьных коридорах было шумно: одноклассники обеспечивали себе задел на будущее, даму или кавалера на выпускной и досрочно открыли сезон загара. Я ходила между ними невидимая, как тень, на мгновение омрачающая их счастье.

На экзамене по мировой истории я заполняла страницы официального теста сложнейшей, словно тканой, штриховкой, полностью исписав новенькую «Бик».