Она под запретом

От неожиданного болезненного давления в бёдрах охаю. Арсений рывком тянет меня вверх, а уже через секунду с грохотом опускает на комод. Что-то тяжёлое с глухим звоном падает на пол, в копчик вонзается корпус его телефона.

— Ты сама пришла, — зло выплёвывает он, вклиниваясь мне между ног. Его рот впивается в мой, и одновременно с этим тонкие полоски ткани, прикрывающие мои бёдра, с треском съезжают вниз и повисают на коленях обручем.

От взорвавшихся эмоций меня начинает колотить. Острое возбуждение находит выход в сбивчивом всхлипывании и беспорядочном движении рук, шарящих по его спине и шее, выливается в отчаянном поцелуе. Я кусаю его губы, сосу язык, сжимаю ногами бёдра, прикрытые полотенцем. Хочу затоптать в себе страхи, забыть, что всё случится вот здесь, на комоде, в наполовину снятом белье.

Зажмурившись, я сосредотачиваюсь на вспышках ощущений: на том, как тело пропитывается запахом его кожи, как сладко жжёт соски от трения об его грудь, как рука Арсения путается в моих волосах. Он больше не гладит мой затылок, а с силой сжимает, словно хочет сломать, подчинить. Эта грубость отдаётся влажными спазмами в промежности. Ровно то же я чувствовала тогда в спальне: его животная необузданность и жёсткость находят отклик в моём теле, делают его пределом моих желаний. Наверное, это и называется похоть. Без его привычной холодности в Арсении так много всего первобытного, опасного и притягательного. Он бы запросто мог сломать меня пополам, а вместо этого трогает так, словно годами чувствовал неумолимый голод.

Полоски моего белья соскальзывают к щиколоткам и падают на пол, лишая меня предпоследней преграды. Последняя — это полотенце на бёдрах Арсения. Я не вижу, а чувствую, как он выдвигает ящик комода, слышу, как шарит внутри него рукой. Значит, всё-таки здесь.

Его бёдра влажные и твёрдые как камень — полотенце тоже упало на пол. Шелест фольги заставляет меня опустить глаза: в руке Арсения зажат белёсый кружок, о котором я, впрочем, моментально забываю, потому что впервые имею возможность разглядеть его член. Член, который я однажды уже трогала. Он длинный, прямой, немного темнее, чем его кожа. Напряжённый настолько, что видны набухшие вены. Большая головка, покрытая чем-то блестящим. Все это делают. Мне не нужно бояться.

— Хочешь помочь? — голос Арсения звучит неузнаваемо: он неровный и осипший почти до шёпота. — У тебя есть ещё пара секунд, чтобы сбежать.

Я мотаю головой и сильнее вдавливаю пальцы в его плечи. Это ведь просто член, а не орудие убийства. Все это делают.

Арсений быстро раскатывает презерватив по своей длине, и в этот момент я понимаю, что сама о защите даже не подумала. Луиза права: её брат ответственный.

Поднимаю глаза и натыкаюсь на его взгляд. Синие глаза потемнели и мерцают, они за мной наблюдают. Мне не нравится, как Арсений на меня смотрит — словно пытается прочесть мои мысли, поэтому я тяну его шею к себе и обхватываю его губы своими.

— Я не передумаю.

— Потому что ты дура, — хрипло и будто раздражённо роняет он и отрывает меня от комода.

Этот момент врезается мне в память застывшим кадром фотоплёнки. Мы оба голые, моё тело плотно прижато к Арсению, его ладони держат меня под ягодицы, мои ноги обвивают его бёдра. Совсем как в кино.

Я целую его глубже и почему-то начинаю дрожать. Затылок и спина падают на прохладное одеяло, глаза машинально распахиваются. Арсений надо мной, его живот прижат к моему, а между ног упирается латексная головка.

— Не трясись.

Всхлипнув, я выгибаюсь дугой, потому что его член проталкивается в меня. Застыв, я быстро и часто дышу. В промежности горячо и очень влажно, низ живота сводит от возбуждения. Совсем не больно, напротив, очень хорошо. Настолько, что я смогу кончить.

Я нахожу глаза Арсения, чтобы он увидел мою благодарность, но быстро жмурюсь. Он выходит из меня, вдавливает головку в клитор, несколько раз проводит по нему, и коротким движением входит снова.

Его зрачки расширены, взгляд скользит по моему лицу, на лбу и висках поблёскивают жемчужины пота. Сдерживается? Я не знаю. Я ведь ни о чём не просила.

Арсений повторяет это движение ещё несколько раз, заставляя меня стонать и кусать губы, и затем отстраняется. Тяжело дыша, я смотрю, как он обхватывает член рукой и несколько раз проводит по нему, распределяя что-то скользкое и блестящее. Секундой позже я понимаю, что это моя смазка.

Я лихорадочно мечусь взглядом по его лицу. Это было не всё? То есть это ещё не оно?

Долго думать не получается, потому что головка вновь проникает между моих половых губ, и от горячего спазма в животе пальцы на ногах поджимаются. Я тянусь к Арсению для поцелуя, но в этот момент его ладонь накрывает мой рот и с силой сдавливает. Внутренности обжигает яркая вспышка боли, и мой громкий вскрик глохнет в его руке. На глаза наворачиваются слёзы, лицо Арсения мутнеет и расплывается.

— Теперь всё, — доносится его приглушённый голос.

Внизу живота что-то дёргает и ноет, сердце оглушительно колотится. Теперь всё. Значит, это случилось сейчас?