Она уходит по-английски (СИ)

- Терпи.

Потом отмотал бинт, который нашелся в пустой хлебнице, и перевязал ладони.

- Ты теперь как кикбоксер, - сказал я, запыхавшись немного.

- Чепуха, пройдет, - пробубнил он и сделал несколько глотков водки из горла.

- Слушай, ты бы завязывал, а то до беды недалеко так.

- Не учи. Моя жизнь, моя квартира.

- Да я не учу, переживаю за тебя.

- А мне на твои переживания плевать! - отрезал он, ударив по столу кулаком. - Ты не бабка моя, чтобы переживать. Это та все переживала.

Паша впервые отреагировал не улыбкой, а испугом в глазах.

- Эй ты, потише. Ребенок все-таки, не будь свиньей.

Степан повернул голову к мальчику и сказал:

- Пардон, месье.

- Кстати, чей ребенок и что он тут вообще делает? Время недетское. Он сказал, что его мать в больнице, а отец здесь. Где отец-то?

Степан посмотрел на меня вытаращенными глазами. Я тоже на него посмотрел.

- Слушай, чего тебе вообще здесь надо? Вали к себе домой.

- Чей ребенок?! Это не шутки уже.

- Пошел ты...

- Паша, закрой ушки и глаза, досчитай до десяти и потом открой. Умеешь считать?

Он кивнул.

- Вот и хорошо. Закрывай.

Паша закрыл.

Я подошел к Степану, поднял его с табурета и потащил в зал. Степан зацепился рукой за клеенку, как за последнюю соломинку, и вместе с ней все попадало на пол. Одна банка тушенки закатилась за холодильник, а вторая подкатилась к раковине.

- Бум! - крикнул Паша.

- Хорошо, хоть бутылку с водкой поставил на холодильник, - подумал я.

Надежда уложить Степана на диван отсыпаться рухнула сразу, как я втащил его в зал.

Пришлось несколько раз самому закрыть и открыть глаза, чтобы поверить в реальность происходящего.

Какой-то мужик, с приспущенными брюками и в пиджаке, пристраивался сзади к девушке. Вообще ничего не понимая, я почти толкнул Степана на диван, а сам рявкнул:

- Ты кто такой ...?! Совсем .... что ли тут?!

Мужик лишь на секунду отвлекся, сказав:

- Я заплатил. В очередь если что, парень.

- Что?!

Я подошел к нему и оторвал его от бледной девушки за плечо.

- Ты что не понял, а? Убирайся отсюда, мразь! Тут дети!

Он, наконец, отцепился от женщины, встал во весь свой немаленький рост, откинул со лба темную путаницу волос и крикнул в коридор:

- Сынок, с тобой все хорошо?

- Да, пап, - ответили ему с кухни.

Я ошалело смотрел то на него, то на бурчащего Степана.

Мужик, поддерживая брюки рукой, пошел в соседнюю комнату, открыл дверь и с порога спросил:

- Николай, а в чем собственно дело? Почему мне мешают отдыхать?! Я за что плачу деньги?

Из комнаты на ломанном русском ему ответили, мол, все хорошо, Леонид Иванович, не обращайте внимания.

- Как не обращать внимания, когда меня силой пытаются выгнать! Я за что плачу участковому? Может, мне другую квартиру найти и другого Николая?

- Леонид Иванович, сейчас разберемся, не переживайте, - ответил тот голосом хоть чуть и визгливым, но непоколебимым.

Из комнаты, откуда доносился детский плач и на полную громкость орал телевизор, вышел небольшого роста, восточной наружности некий Николай, со смуглой морщинистой кожей, в черной застиранной футболке и таких же синих джинсах. Я обратил внимание на волосы. Они были, как гуталин, черные, с мелкими седыми вкраплениями. На правой щеке красовался глубокий шрам от брови до носа, будто бы Адрианов вал на границе Римской империи с непокорными землями бриттов. В руке он держал незажженную сигарету.

- Так, ты кто такой и что тебе тут нужно? - спросил он меня, на смеси русского и непонятного мне языка. - Леонид Иванович, уважаемый человек, и я не позволю обижать моего гостя. Сегодня Кристина больше принимать не будет. Все до утра расписано. Завтра приходи. Давай, давай, не стой тут. Кристина, а ты чего расселась? Обслужишь Леонида Ивановича, как ты умеешь.

Кристина с отрешенным лицом уставилась в стену, и было заметно, как под ее помадой медленно бледнели губы.

- Ты меня поняла?

- Поняла, поняла, - повернув свое бледное лицо, с неохотой ответила она и видимо, чтобы как-то подтвердить сказанное, завела руку за спину, расстегнула бюстгальтер и бросила его на пол. Потом скатала чулки, и отправила их туда же.

- Вот и хорошо, - проговорил человек восточной наружности, улыбаясь во все свои вставные золотые зубы.

На десяток секунд все замерло, и повисла тишина. Этого времени мне хватило, чтобы осознать происходящее и сделать следующие выводы о каждом: некогда очень красивая девушка, ныне падшая Кристина, Леонид Иванович, подкармливая местного участкового, содержит в квартире Степана мини-бордель, и, наконец, сам смотрящий борделя - Николай из Душанбе.

- А ты давай проваливай, - сказал Николай, подойдя ко мне вплотную и потащив за рукав. Сигарета у него уже была во рту, правда до сих пор не зажженная.

Весь сгиб его правой руки был покрыт темными полосами от уколов.

- Сейчас, - сказал я и что есть мочи двинул ему по челюсти сверху вниз. Удар получился немного смазанным, но этого хватило, чтобы Николая откинуло к дверному косяку, где вдобавок он стукнулся головой о петлю. В руку сразу отдало ноющею болью.

Следом за этим меня вдруг резко затошнило и вырвало прямо на старый паркет.