Она уходит по-английски (СИ)

- Подпитка для сердца, чтобы ему легче было работать.

- Таня, а сколько я тут нахожусь?

- Операцию сделали пять дней назад, - ответила она, забирая тарелку с недоеденной кашей и кружку с остатками какао. - Сегодня шестой идет. Ты долго не приходил в себя. Видимо, наркоз сильно подействовал. Вон видишь, какая моча зеленая.

Она показал мне контейнер с зеленой мочой.

- Не думал, что моча может быть такого цвета.

- Мы вообще с тобой парень намучались. Сутками не спали, дежурили. Начали тебя брить, ты улетел. Утюгами долбили. Тебя на стол положили. Датчики ставили. Сигнала нет. Думаем, что такое? А тут реаниматолог смотрит: ты опять дуба даешь. Опять утюги. Все ягодицы тебе сожгли. Ты сейчас из-за обезболивающего не чувствуешь ничего, но картина там не радостная.

- А как долго мне теперь лежать?

- Не знаю. Это как врачи скажут, но обычно суток десять в реанимации держат, если места позволяют. Нужно, чтобы сердце вышло на нормальный режим работы, чтобы давление выровнялось, почки заработали, как следует, шов затянулся. Много проблем, конечно. Не палец пришить.

- А потом?

- А потом в отделение перевозят. Сколько там лежать, я уж не знаю.

- Понятно.

- Всегда, пожалуйста, - сказала она, открывая банку с физическим раствором.

Я попытался улыбнуться, но получилось не очень. Боль начала возвращаться по всему телу. В ребрах, груди, животе, внизу на ягодицах.

- Болит что-то все, - прохрипел я.

- Сейчас укол сделаю еще один. Будет болеть, чего ты хотел. Всего изрезали. У тебя, кстати, еще ребро одно сломано. Наш реаниматолог Павел перестарался, но тогда об этом не думали, лишь бы жизнь спасти. Я тебя уколю, но ты старайся все-таки терпеть. Часто колоть вредно для сердца.

- Ребро сломано?!

- Максим, у тебя сердце другое, а ты ребро. Срастется. Молодой еще. У нас был случай, когда мужика всего переломали, почти все ребра с левой стороны, пока запустили сердце. Не всегда же под рукой утюги. Мне тут рассказали, что когда закончили с тобой, зашивать сразу не стали.

Стояли и смотрели, как сердце бьется, что-то нашего профессора смущало, а у него, знаешь, чутье звериное. И, действительно, только когда сделали первый стежок, сердце встало. Делали ручной массаж. Потом опять ждали, смотрели, наблюдали. Давление стабилизировалось, и только после этого всего зашили. Профессор сказал, что такой тяжелой операции у него давно не было. Как будто кто-то не хотел твоего возвращения в наш грешный мир.

- Дурной сон все это. Не верится, что это со мной происходит.

- Поверишь позже. Первая реакция обычно у всех такая. Почему? За что? Я вот, когда после смены выхожу за ворота на Садовое кольцо, то сразу попадаю в суету. Все бегут, спешат, на ходу курят, на ходу кофе пьют, на ходу едят. Думают, живут, а, на самом деле, живут те, кто лежит в реанимациях. Они, если в сознании, пытаются наглотаться воздуха, пока еще глотается, напиться воды и наесться, наговориться, хоть с кем-то, в общем, цепляются, как за последнюю соломинку. Потому что у края все, а эти, что за забором, бедные, думают, что живут.

Машины вон несутся, что даже страшно по тротуару идти. Пару недель назад меня один шальной снегом грязным окатил. Потом пальто пришлось в химчистку отдавать. Чтоб ему худо было паршивцу. Новое пальто совсем.

- Снегом окатил? Тут на Садовом? Пару недель назад?

- Да, а что?

- Да так, ничего, но ему худо, уж поверь.

- С чего ты так решил?

- Раз так несся, значит, худо. Счастливым людям некуда спешить.

- Может быть, не знаю, только теперь я подальше от дороги иду. Я не получаю большую зарплату, чтобы покупать каждый год новые пальто, в отличие от тех, кто носится так.

- Таня, я как отсюда выберусь, тебя к себе на работу возьму. Пойдешь ко мне работать в команду?

- А что за работа?

- Медицинский представитель. Полный социальный пакет, машина, сотовая связь. Все как надо, и пальто сможешь купить новое или даже несколько сразу.

- Я боюсь, что не справлюсь.

- Справишься. Помогу.

- Посмотрим.

Вновь запищал дозатор.

Не знаю, сколько я проспал, но проснулся, когда за окном уже была ночь. Опять все жутко болело. Тяжело дышалось. Тошнило. Сердце в груди прыгало, как мячик, от чего становилось еще страшней. Ощущал себя выпотрошенной рыбой на берегу реки. Я стал плакать. Точнее, глаза слезились, и иногда слеза скатывалась по щеке. Где-то в глубине души я понимал, что со мной случилось непоправимое, но пока что старался отгонять эти мысли.

Мой оптимизм был похож на остатки воды в металлической армейской фляге во время перехода через пустыню. Сейчас я очень хотел увидеть родителей. Катю мне видеть не хотелось.

Теперь, поняв, что на самом деле со мной происходило, я считал, что все увиденное и услышанное в том подвале, было кошмарным сном, под действием сильного наркоза. Скорее всего, так и было. Иначе как этот бред объяснить? Но, с другой стороны, если это был лишь сон, то почему во мне что-то оборвалось к Кате?