Она уже мертва

Никому и в голову бы не пришло считаться с ними – ни двадцать лет назад, ни сейчас. В этом была главная ошибка надменных старших, твердо уверовавших, что за бэнг-бэнг-бэнг им никогда не воздастся. Жестокость младших потрясает не больше, чем полное отсутствие раскаяния, как видится все происшедшее Але?

Еще одним съемочным днем, забавным, хотя и несколько утомительным.

В этом съемочном дне звукооператор Никита освобожден от своих прямых обязанностей, зато он дебютировал в маленькой роли убийцы. Или соучастника убийства, это еще придется уточнить при черновом монтаже. И Белка отлично знает, кого увидит в монтажной, – не таинственного Эльджона (то ли режиссера, то ли продюсера, не слишком высоко ценящего актерские способности Али). И даже не Повелителя кузнечиков. Куда бы она ни пошла, какую бы дверь этой дьявольской киностудии ни распахнула – за каждой ее будет ждать Тата.

Тата – вот единственный ее собеседник, на остальных можно не обращать внимания, пусть стоят, зажмурившись, на тонкой линии, что отделяет смерть от жизни. Впрочем…

– Если уж мы заговорили о справедливости, – медленно произносит Белка. – Тата сказала, что ты шлюха. Готовая отдаться любому за роль в сериале. Эпизодическую, даже не главную. Разве это справедливо по отношению к тебе?

Аля выглядит обескураженной:

– Она так сказала?

– Да.

– Она так сказала? – на этот раз вопрос адресован Гульке.

Гулька пожимает плечами.

– И для твоего братца ни одного доброго слова не нашлось. Вы просто невнимательно слушали. Были заняты только тем, чтобы не расколоться. Профессиональным подходом это не назовешь.

– Неправда! – вспыхивает Аля. – Я профессиональный человек. И Гулька… Его очень ценят.

– Может, и ценят. Вопрос – за что?

– Не слушайте ее, – голос Таты совершенно спокоен и даже безмятежен. – Ничего подобного я не говорила. А если и сказала, то это всего лишь…

– …Импровизация, – подхватывает Аля. – Так требует рисунок роли, да?

– Именно.

– У тебя был прекрасный монолог, Таточка! И такой длинный, такой забавный! У меня мурашки шли по коже, прямо фильм ужасов какой-то! Правда, Никита?

– Точно. Я сам офигел.

– Особенно в том месте, где речь шла про маньяка. Готовая сцена для кино, даже редактировать не надо. Ты могла бы быть актрисой, Татусик.

– Одной актрисы в семье достаточно.

– И все-таки я не понял… История про маньяка – правда или нет? Если…

– Теперь это не важно, – Тата обрывает Гульку на полуслове. – И хорошо, что мы разобрались. И между нами нет никаких противоречий. Я права?

Пистолет в руках художницы (о котором все благополучно позабыли) на какое-то мгновение становится центром мизансцены: актриса-неудачница и бывший толстяк смотрят на него не отрываясь.

– Я права? – снова повторяет Тата.

– Абсолютно.

– Абсолютно, – вторит сестре Гулька. – Никаких противоречий. Никаких.

– А здорово я разыграла припадок?

– На пять с плюсом, – улыбается Тата.

– Я тоже не подкачал. Хотя бегать под дождем и искать того, кто не пропадал, было неприятно. Мокро. И холодно. Главное теперь – не простудиться.

Детский ум не слишком крепок, он напрочь отторгает реальность: ничем другим не объяснить Гулькины стенания о возможной простуде в комнате, набитой трупами.

– Можете пойти приготовить чай. Где кухня, вы знаете, – в устах Таты это звучит не как предложение, а как приказ.

– Я бы выпил чего-нибудь покрепче, – Гулька задумчиво пощипывает бороду.

– Ради бога. Но напиваться я тебе не советую.

– Да, конечно.

Младшие дети готовы покинуть гостиную. Ждать помощи от них не приходится, они – соучастники преступления, то хорошее, что было в них (да и было ли?), давно утоплено в дурной крови. Так почему Белке не хочется, чтобы они уходили?

– Ты здорово разыграла припадок! – кричит она в спину Але. – Я даже подумала, что он был настоящим, ты просто увидела что-то… Что-то такое, из раннего детства. Что необходимо забыть. Забыть – единственный способ выжить и сохранить себя.

Ухватившись за локоть брата, Аля поворачивается и несколько секунд пристально смотрит Белке в глаза.

– Не понимаю, о чем ты?

– О том, что ты могла быть свидетельницей какого-то страшного случая. Тогда, в детстве, – презрительно улыбается Тата.

Она ни в грош не ставит самых младших, неужели Аля и Гулька этого не замечают?

– И?

– И сейчас что-то напомнило тебе о нем. Вот и случился обморок.

– Смешно, – Аля и не думает смеяться. Она переводит взгляд с Белки на Тату. – Ты для этого все сочинила? Чтобы задавака из журнала подумала именно так?

– Тебе нужно побольше читать, малыш. И смотреть хорошие фильмы.

– Хорошие фильмы – вовсе не про такие глупости. Хорошие фильмы потому и называются хорошими, что кончаются хорошо. У нас ведь тоже все хорошо закончится?

– Уже закончилось.

– А… – Никита тычет пальцем в Белку. – Что будет с ней?

– Вы хотели приготовить чай.

– Да, конечно.

– Вот и отправляйтесь.

Они снова остаются одни.

– Клинические идиоты, не правда ли? – говорит Тата.

– Как же ты решила довериться им?

– Клинические идиоты – не единственная их характеристика.

– Есть еще?