Увезти бы её просто на четвёртый участок – уж тогда бы он отыгрался, но… Это может обернуться против Филипа. По-хорошему, там нельзя никого удерживать насильно. На обочине, конечно, тоже нельзя, но – после стирания поди докажи, что она не сама по собственной воле сюда приехала. Устала от бренной жизни, погрязла в грехах, свихнулась от общения со златокрылом и всё-такое…
– Начинайте стирание, – бросил он работникам лаборатории, бесшумно возникших из боковой двери. – Вон ту блондинку оставьте напоследок.
Пусть смотрит.
Пусть наблюдает как, эти общипанные курицы, одна за другой, превратятся в овощи. Троих он сотрёт полностью – как раз несколько «кукол» на днях себя исчерпали. Четверым оставит пару-тройку чувств. Каких именно – ментосканер покажет. Но – хотелось бы разных. Клиенты попадаются с очень извращёнными вкусами.
А эта дрянь белокурая пусть смотрит и ждёт своей участи.
Курицы между тем расселись по койкам. Дора – отдельно ото всех. Она не кричала, не умоляла о пощаде, не просила выкупить чем-нибудь свою жалкую жизнь.
Жаль. Но да ладно. Главное – её жалкая жизнь в его, Филипа, руках.
Дора же между тем лишь пялилась на него, прожигая взглядом.
Что ж, пусть смотрит.
На ложе стирателя уложили первое тело. Закрепили ремнями руки и ноги, надели шлем.
Уже изрядно потрёпанное, хотя ещё и вполне приемлемое. У тела был насмешливый взгляд и длинные спутанные волосы чёрного цвета. И, кажется, недоставало зубов.
Филип брезгливо поморщился. Надеюсь, у неё найдётся, что оставить? Беззубая потрёпанная пустышка мало кому будет интересна. Ага! Ментосканер показал высокую склонность к насмешкам над окружающими.
Что ж. Будет ржать над клиентами. Они будут её за это лупить, а она снова будет над ними ржать. А кто-то, может, и лупить не станет.
– Это оставляем, – он ткнул пальцем в ментосканер. – И – немножко усиливаем. Процентов на двадцать. Остальное – к чертям собачьим!
Ментосканер загудел. Пошёл обратный отчёт. На чистое стирание – полчаса. С корректировками – от сорока минут до часа.
Ничего. Время у него есть. Времени предостаточно. Пока до белокурой дряни дойдёт очередь, уже что-нибудь осознает и начнёт в ногах валяться.
На койках кто-то заскулил. А, вон та малолетка с каштановыми волосами и пухлыми губками.
Эту – в «куклы» однозначно! Такие симпатичные более популярны, когда совсем безмозглы.
– Тащите её следующей, – махнул он лаборантам.
Насмешницу вывели в боковую дверь. Она смотрела пустым взглядом и глупо хихикала.
Каштановолосая курица скулила и рыдала, пока её пристёгивали к ложу. И – наконец завыла в голос.
– Я здесь не по своей воле! Я не хочу! Отпустите!
– Ты здесь, потому что твоему папаше не хватало на выпивку, – наклонился над ней Филип и ухмыльнулся.
– Я отработаю иначе. Я не хочу туда. Пожалуйста! Я многое умею. Пожалейте меня, я…
Ей на голову нахлобучили шлем.
– Полное стирание, – бросил Филип лаборантам.
И посмотрел на Дору.
Очень скоро она заскулит не хуже этой малолетки.
Но – как бы всё-таки извернуться и оставить у неё память о нём, Филипе? Ухватиться за ненависть? Она ведь должна его ненавидеть, непременно должна…
Каштановолосая перестала дёргаться на ложе.
Вскоре её сменила другая, какая-то вся бесцветная и невнятная. И ментосканер не показал ничего интересного.
– Что ж, будет «кукла»-со-скидкой, – вздохнул Филип. – В конце концов, беднякам тоже как-то развлекаться надо. На тебя скидку я не дам никому, – неожиданно для себя повернулся он к Доре. – О! Ты будешь элитным товаром! Ты даже не представляешь, что тебя ждёт!
Она гадко улыбнулась.
– Почему же, знаю. Ты убьёшь мою душу и заберёшь тело. На большее не способен. И – ты думаешь, меня и правда волнует, что будет после? Я ведь даже помнить себя не буду. Мне плевать, что ты будешь делать с моим телом. Слава богам, душа тебе не достанется.
Проклятье! Может, всё-таки утащить её на четвёртый участок? Спрятать в укромное место, пользоваться самолично, разве что, паре-тройке проверенных клиентов уступать?
А со временем присмиреет, послушной станет… Может, взгляды его начнёт разделять наконец…
Филип тряхнул головой. Он проиграл выборы, едва избежал тюрьмы, его положение сейчас очень шатко. Если поймают на похищении курицы…
– Эту следующей, – заорал он лаборантам.
Её уложили на ложе.
Привязали ремнями руки и ноги.
Она этого почти не видела. Дышала глубоко, чтобы не закричать, кусала губы, чтобы не сорваться на слёзы.
Нельзя.
Она не доставит этой мерзопакости такое удовольствие.
Дора смотрела в ухмыляющееся лицо Филипа и не видела его. А видела лишь янтарноглазого Пряника. Удивительное существо, которое теперь останется одно в целом мире. Может, кураторы его заберут? Должны забрать. Лишь бы он дождался помощи в пустой квартире.
Когда её хватятся?
Рита, по идее, уже должна по стенам бегать – у них банкет сегодня, а Доры нет…
Лишь бы забрали Пряника.
На голову опустился шлем, в затылок, виски, макушку словно бы впились сотни резиновых щупалец. Стало темно.
И всё же в этой темноте она видела янтарные глаза Пряника.