Они были не одни

Али рассмеялся и с одобрением посмотрел на Гьику: неплохо придумано, очень удачная отговорка. Так можно будет отвечать и всем остальным, кто станет предлагать мелкий скот: он коз и овец не покупает, ему нужны только волы и быки. А разве в Дритасе найдется человек, который предложит купить у него вола или быка?

— Эх! Такой уж я несчастливый: только начнет наклевываться дело, как тут же обязательно лопнет, — пробормотал Селим Длинный. — А я так надеялся продать козла, даже работу бросил и прибежал сюда.

Прислонившись к забору, огорченный дядя Селим принялся скручивать цигарку и не переставал ворчать:

— До чего дошел, нет денег ни на сигареты, ни на каплю раки…

Али и Гьика отправились обедать к дяде Коровешу. Софра уже была накрыта на дворе под навесом. Хотя гость и просил хозяина не тратиться на угощение, Коровеш уставил софру множеством вкусных блюд. За обедом они возобновили прерванную беседу:

— Давно уже не приходилось мне угощать человека, к которому так лежало бы сердце! Нас здесь совсем одолели власти, начиная с главы сельских общин господина Лако и кончая новым кьяхи, которого мы прозвали Лешим. Всех их надо угощать, всех поить, — говорил дядя Коровеш, упрашивая Али, чтобы тот ел без стеснения, как у себя дома. Потом, вспомнив об утреннем разговоре на дворе у Ндреко, сказал: — Вот, милый человек, не идут у меня из ума слова, которые ты выговорил про короля: «Пропади он пропадом!» Смелые слова и правильные. Король этот дает волю и попустительствует всем, кто нас угнетает: жандармам, сборщикам налогов, полиции, — всем, кто только дерет с нас шкуру. А кроме того, мы должны их же кормить и поить. И вот я уже давно думаю, почему король покровительствует беям и развязывает им руки, чтобы свободнее было душить нас, крестьян? Почему, скажем к примеру, ради удовольствия Малик-бея король допустил, чтобы выбросили на улицу, лишив хлеба и крова, несколько сот душ со всем их скарбом?

Али насторожился. Он понял, куда клонит старик, но сделал вид, будто ему об этом ничего не известно.

— Что это за Малик-бей, и о каких душах идет речь? — спросил он.

— Как, ты не знаешь про дело горичан? Не только люди, даже камни на дороге до сих пор оплакивают их судьбу!

— Да, да, что-то припоминаю. Но лучше расскажи мне поподробнее.

Дядя Коровеш не спеша закурил, разгладил свои длинные усы и откашлялся, чтобы лучше звучал голос.

— С чего же начать, господин мой? Такого дела, наверное, никогда у вас не случалось. А тут и мертвых не оставили спокойно лежать в могилах. Вот посмотри туда: видишь дальний лес и поле внизу? Все это некогда принадлежало горичанам. Какой могучий лес, какие плодородные поля! И вот порешили между собою горичане: «Испокон веков возделываем мы эту землю, наша она, кровная, и поэтому ничего не дадим из своего урожая Малик-бею. Вот еще! Мы будем работать, а бей нашими трудами пользоваться! Так не годится! Мы трудились — мы все и съедим». Тогда бей потащил их в суд. Суд сегодня, суд завтра… продолжалась эта тяжба ни больше ни меньше как пятнадцать лет кряду. Во главе горичан стояли решительные люди Линдо и Бандил; не боялись они ни бея, ни властей. В суде поначалу им посчастливилось: попался честный судья, решил тяжбу в их пользу. Но вслед за этим пришла бумага из Тираны — дело, мол, решено неправильно и будет пересматриваться. И пересматривалось оно еще один раз, потом еще и еще, и так целых пятнадцать лет! В Корче поднялись все адвокаты, все богатые торговцы, все ростовщики. Все они пришли на помощь бею, снабжая его деньгами. Ну, а кто заступится за бедняков? Захватили горичане большой кусок, а проглотить его не могут. Послали своего человека в столицу, думали, там у Малик-бея не найдется руки. Но бей всегда останется беем, и всюду у него найдутся друзья. А тут он и вовсе пришел в ярость: «Ни перед чем не остановлюсь и добьюсь решения в свою пользу!» И всюду он — то уговорами, то подкупами — заручился помощью властей, и кончилось дело тем, чем должно было кончиться: в самом высшем суде горичане проиграли.

Дядя Коровеш зажег потухшую сигарету и продолжал:

— И вот приняли решение, совсем не похожее на первое: поместье и земли признать неотъемлемой собственностью Малик-бея. Горичане, отказываясь платить ему оброк, совершили преступление.

Когда горичане узнали об этом решении, женщины, захватив с собой детей, отправились в Корчу — хотя и было это во время уборки урожая, — встали перед окнами префектуры и все в один голос начали кричать:

— Требуем свою землю! Требуем своего права!

Префект высунулся из окна, сделал гримасу, а потом приказал своим полицейским и жандармам: «Чтобы никого из этой швали у меня не оставалось под окнами!»

И вот его полицейские и жандармы вышли с плетками, с ружьями, с револьверами и принялись разгонять народ. Одного — по спине, другого — по лицу, третьего — по голове, хлещут куда попало. Не пощадили они ни женщин, ни детей. А те всё кричат: «Требуем свою землю! Требуем свои права!»