Они были не одни

Но, не пробежав и двадцати шагов, вспомнила, что забыла у лозы икону. Пришлось вернуться. Поднимая с земли икону, вдруг задумалась: вот перед этой иконой, перед святыней, в день водосвятия Петри поцеловал ее! Ведь это большой грех. И ей стало страшно.

Крестьяне собрались у Скалистого ущелья и продолжали распевать священные песнопения. Когда вернулись в церковь, уже совсем рассвело.

Весь этот день на площади Шелковиц происходили танцы. В самый разгар праздника вдруг раздался радостный возглас мальчика:

— Папа! Папа вернулся!

Крестьяне повернули головы и увидели мальчика, бегущего по направлению к Скалистому ущелью. Со стороны виноградников, расположенных неподалеку от озера, еле волоча ноги, шли трое крестьян.

— Слава богу! Освободили из тюрьмы! — сказал один парень, узнав их.

Действительно, из тюрьмы возвращались Селим Длинный, Шоро и Барули.

Женщины, девушки и дети бросились им навстречу, но Гьика, Петри, Ндони, Бойко и еще несколько парней обогнали их и уже через несколько минут горячо обнимали трех освобожденных сельчан. А те стояли среди обступивших их друзей, улыбались и говорили:

— Как хорошо, что мы опять дома!

— Как хорошо, что вы вернулись… — отвечали сельчане.

— А где Стефо и Дудуми? — спросил один из крестьян.

— Они немного задержались, — желая успокоить встречающих, ответил Барули.

А крестьяне смотрели на них, ахали и соболезновали:

— Как ты исхудал, Шоро!

— А Барули выглядит еще хуже!

— От Селима Длинного кожа до кости остались!

Гьика, Петри и еще несколько парней подхватили освобожденных в круг и хотели заставить их плясать вместе со всеми. Но те отказывались.

— Увольте! Дайте нам хоть немного отдохнуть! — умоляли они и, дойдя до площади, совсем обессиленные, опустились на камни.

Петри, дом которого находился рядом, принес им раки. Гьика попросил жену сделать то же самое. Выставил бутылку раки и дядя Коровеш, так что выпивки оказалось много. Подкрепившись раки, трое выпущенных из тюрьмы крестьян почувствовали себя лучше и повеселели: так приятно было видеть вокруг знакомые, дружеские лица.

Барули отер усы и проговорил:

— Хорошо, что бог дал нам снова свидеться! А то мы и впрямь боялись: придется там за решеткой и кости свои сложить.

— Отсиживать в тюрьме за других! Виданное ли это дело? — возмущался Шоро, по обыкновению почесывая затылок. От усталости и от выпитого раки он был весь в поту.

Единственный человек, кого не обрадовало возвращение троих крестьян, был Рако Ферра. У него внутри все кипело. Но волей-неволей пришлось ему подойти и поздороваться.

— А, Рако, неужели и ты рад нашему возвращению? — спросил Шоро, пожимая протянутую ему руку.

Рако смутился.

— Конечно, рад, что вас освободили. Но ничего не поделаешь! Если тюрьма построена, надо же кому-то в ней сидеть, — попытался он отшутиться.

— Это верно, сидеть в ней кому-то надо. Но что ты скажешь, если тебя самого посадят ни за что ни про что? — как всегда, независимым тоном спросил его Барули.

Такого рода разговоры пришлись Рако Ферра не очень-то по душе. И все село так радостно встречало этих оборванцев, в такой пустилось пляс по поводу их освобождения, что можно было подумать, будто сегодня празднуется не день святого крещения, а встреча этих негодяев! И пляшут, и смеются, и раки хлещут!

Все это подстроили Гьика и Петри — в этом нет никакого сомнения. Хорошо, что у этого разбойника Гьики такой длинный язык и он открыто хвастался, что когда-нибудь зароет Рако Ферра живым в землю. Об этом передавали Рако преданные люди, которые не могли его обманывать. Впрочем, о его вражде с Гьикой было известно всему селу. Ну, а этот сопляк, сын Зарче, ему-то что надо? Вместо того чтобы просить прощения, он держит себя еще наглее. Словно и знать не хочет тестя! Нет, такого дальше терпеть нельзя! Этот Петри больше не жених его дочери, а самый заклятый враг Рако! Сегодня в церкви он перешел все границы. Рако собственными глазами видел, как он перешептывался с Гьикой. И если в этом году Рако пришлось отдать за крест девять с половиной оков масла — на семь оков больше, чем в прошлом, — то в этом повинен и Петри… И зачем они так торжественно встречают этих вшивых оборванцев, только что выпущенных из тюрьмы? Не нравится это Рако Ферра…

Подумать только! Они подожгли башню бея, а их встречают танцами и угощают раки! Будь здесь Леший, он бы им показал! Но, черт побери, как на зло, Кара Мустафа уехал в Шён-Паль в гости к начальнику общинного управления.

— Эй, друзья! Гьика, Петри, Бойко! Выпьем же за ваше здоровье! Вы самые лучшие парни в нашем селе! — воскликнул Селим Длинный и разом осушил кружку.

Петри подошел к нему, обнял и потащил в круг танцующих.

— Не надо, Петри, не надо, я еще не очухался! — отбивался Селим.

Старики и старухи смотрели, смеялись и одобряли:

— Здорово пляшут!

— Так и надо… Молодежь…

— Правда, пусть повеселятся, пока молоды! Еще много тяжелого они увидят в жизни…