Они были не одни

— Будет хуже? — Шоро покачал головой и в отчаянии прислонился к стенке. — Куда же еще хуже? Дети с голоду пухнут, я сам болею, а он с меня еще денег требует! — пробормотал крестьянин.

Сборщик налогов, услышав последние слова, покраснел, нижняя губа его задрожала. Сквозь стекла очков он метнул на Шоро разъяренный взгляд:

— Я требую денег? Разбойник! Я только требую то, что с тебя причитается по закону! А вот за такие слова могу посадить тебя в тюрьму! Наглец!

Шоро опустил голову. А господин Рамо продолжал кричать:

— Твои дети потому и пухнут с голоду, что ты не хочешь работать. Вместо того чтобы обманывать правительство, иди работай! Скот ты эдакий!

— У меня ничего нет, кроме осла. Возьмите его!

— И осла заберем, не беспокойся. А правительству платить надо, — пригрозил ему один из жандармов.

— Конечно. Правительство не может существовать без денег! — развил мысль жандарма Рако Ферра, затягиваясь дорогой сигаретой, которой его угостил господин Рамо.

Пока продолжался этот спор, Гьика протолкнулся вперед. Он знал, что после Шоро наступит очередь его отца.

— Так вот, взвесь хорошенько: или плати деньги, или мы опишем и заберем все, что найдем у тебя в доме. Одно из двух! — веско проговорил сборщик налогов и на этом окончил разговор с Шоро. Заглянул в свой журнал и громким голосом выкликнул:

— Ндреко Шпати!

— Здесь! — откликнулся Гьика.

Сборщик исподлобья бросил на него быстрый взгляд и начал подсчитывать: десять франков арманджилек, восемь — спахилек, полтора — школьного налога, всего девятнадцать с половиной франков.

— Ну, выкладывай деньги!

Однако Гьика спокойно, без заминки, ответил:

— Пять франков я уже заплатил после сбора урожая, а школьного налога мы не должны платить, потому что у нас в селе школы нет и на моей памяти не было. Шесть франков я уплатил тебе в мае в Корче. Остальное сейчас заплатить не могу, нет у меня денег, рассчитаюсь потом.

Господин Рамо угрожающе взглянул на него, снял очки, фыркнул и со злостью ответил:

— Ты разговариваешь так, словно мы — приятели. Разве ты не понимаешь, что имеешь дело с государственным чиновником, с представителем правительства? Не тебе решать, должен ли ты платить школьный налог или нет. За тебя уже давно решило правительство. А твоя обязанность — внести деньги, понимаешь?

— То, что причитается, я платить не отказываюсь… только не сейчас, а позже, — хладнокровно повторил Гьика.

— За арманджилек, за спахилек, школьный налог… — снова начал перечислять сборщик.

— Я никак не возьму в толк, почему я должен платить школьный налог, когда у наших детей нет школы? Что же касается остального, не пойму, почему должен платить второй раз? Оставшиеся недоимки, повторяю в последний раз, я платить не отказываюсь, — так же хладнокровно сказал Гьика.

Господин Рамо почувствовал себя уязвленным: тут была затронута его честь. Во-первых, крестьянин утверждал, что часть налогов, которые сейчас с него требуют, он уже уплатил. Выходит, что сборщик требует с него налог неправильно и собирается положить эти деньги к себе в карман. Во-вторых, этот мужик вовсе отказывается платить школьный налог на том основании, что у них в селе нет школы. Поступая так, он посягает уже не на честь одного лишь господина Рамо, но идет против правительственного постановления. Да это какой-то бунтовщик!..

Теперь лицо господина Рамо по цвету напоминало красный перец: еще никто из крестьян не осмеливался так с ним разговаривать. Он поправил очки, грозно нахмурил брови и, походя в эту минуту больше на прокурора, чем на сборщика налогов, зловеще проговорил:

— Ты сказал, что школьного налога совсем не собираешься платить? Правильно ли я тебя понял?

— Правильно, не буду его платить, — ответил Гьика.

— А известно ли тебе, что закон о школьном налоге издан правительством? Значит, отказываясь его платить, ты идешь против правительства! В таком случае тебя научат, как платить налоги! — и он показал пальцем на жандармов. — Видишь! В последний раз спрашиваю, будешь платить?

— Мы умираем с голоду, у нас нет даже завалящего кукурузного початка, не то что хлеба, а ты требуешь деньги!.. Где мы их возьмем? Ведь такая суровая зима!.. — пытался убедить сборщика Гьика.

— Меня это не касается. Если вы умираете, умирайте! Но ведь вы еще живы? Значит, должны платить налоги!

— Говоришь, умирать нам, а? Вот чего вы хотите, чиновники, представители власти! Чтобы мы, крестьяне, умирали! Вместо того чтобы прислать нашим голодающим детям хоть горстку муки, являетесь сюда и благословляете нас на смерть! Да разве это правительство? Нет у нас денег, нет! Хоть нож к горлу приставляйте! — гневно воскликнул Гьика.

Кое — кто из крестьян, слыша эти слова, одобрительно покачивал головой. Но большинство съежилось от страха. Всех поразила смелость и бесстрашие Гьики.

А жандармы уже приготовились. Рако, делая вид, будто греется у печки, довольно потирал руки и думал: «Вот молодец, люблю за это! Теперь уж он не выберется из мешка, который сам себе приготовил. Теперь ему крышка!»