Они делали плохие вещи

Господи, как она роскошно выглядит. Он сам, возможно, набрал фунт-другой, но Элли… Под одеждой ему все равно была видна ее фигура. Он едва руки мог удержать в карманах. Но он умеет себя контролировать. И совершенно ясно, что она должна быть на его стороне. Раньше их всех было так легко привлечь на свою сторону. Улыбнуться Элли, пожать руку Холлису, подмигнуть Мэв. Лорна… Ну, ее просто нужно было оставить в покое. Каллум, однако, был загадкой. Он, должно быть, сделал что-то правильное, потому что зачем бы еще Каллум принес ему люкозейд и парацетамол после сабантуйчика по случаю его, Оливера, дня рождения? Или одалживал ему десятку, когда Оливер просил?

Но он так и не смог до конца разгадать, что было нужно Каллуму. Он казался одиноким ребенком, который смотрит в окно, как на улице играют другие дети.

Вымазанными жиром пальцами Оливер достал свой телефон. Сигнала не было, но это его успокоило. Может быть, она все-таки писала ему, а сообщения не доходили. Хорошо. В кои-то веки это она сидит дома и беспокоится, а не он. В конце концов, он не предупредил ее, что, возможно, окажется в мертвой зоне. Он вообще не сказал ей, что уезжает. Только один человек знал, что на выходные его не будет. И только один человек знает, где его найти.

Мэв

Она стояла голая в ванной, покрывшись гусиной кожей от холода, и дрожала. Даже бюстгальтер промок насквозь и теперь валялся на полу вместе с остальной, такой же мокрой одеждой.

Вдоль крыльев носа пролегли глубокие морщины. Темные круги под глазами стали уже отпечатком ее личности. В завившихся от дождя мелких колечках волос, во всяком случае, не видно седины, но только потому, что она покрасила волосы. Когда она успела так постареть? Ей не должно быть больше сорока. Она еще ничего не сделала. У нее нет никакой работы. Никакой карьеры. Никакой семьи. Даже собаки нет. Ничего, что помогло бы заглушить воспоминания о неловком, долговязом парне, который вился вокруг нее, как заблудившийся щенок. Мэв придумала тогда множество оправданий, почему они не подходили друг другу. Он слишком высокий. Помешан на своей камере. Он не умел играть на гитаре и не умел петь — и как же он мог сделать ей предложение, исполнив собственную песню о любви перед незнакомыми людьми в снегопад в Гайд-парке? Он просто по-глупому влюбился в нее, вот и все. А она не любила его, он ей даже не нравился, сколько бы он ни старался встретиться с ней, чтобы спросить, как дела, или оставить голубенькую записочку у нее под дверью. Тогда дело было не в Каллуме. Речь шла о выживании. Она никогда не думала, что ей доведется снова пережить эти события. Тем не менее она здесь. Глупость это, адреналин или недостаток витаминов, вызванный постоянным употреблением доритоса и фанты, но, вытирая полотенцем голову, она поняла, что больше не боится никого из них.

Лорна

Смысл слов на странице не доходил. Фразы смешивались в голове, словно она пыталась читать на иностранном языке. На заднем плане пульсировал один вопрос, и, становясь все громче, он стал в конце концов единственной мыслью в ее голове: что ты вообще здесь делаешь? Сидеть в комнате рядом с комнатой Каллума, которую они решили считать его комнатой, и не думать о доме номер 215 оказалось трудно. Там, на Колдуэлл-стрит, у нее с Каллумом тоже была общая стена. Она помнила серый ковер с коричневым пятном и плакат комик-группы «Монти Пайтон», висевший над его столом. И фотографии, много фотографий: его дома и домашних, Лондона, их пятерых. Каллум наклеивал фото клеем прямо на стены, хотя Элли предупреждала, что за испорченные обои ему могут не вернуть залог. Лорна закрыла глаза, и ей показалось, что она слышит музыку из его магнитофона, проникающую во все уголки дома. Обычно это был гранж. Nirvana, Bush, Stone Temple Pilots. Музыка, по ее мнению, соответствовала названиям групп: растрепанная, неряшливая — полная противоположность Каллуму, который принимал душ дважды в день и никогда не надевал нестираную одежду. Рыжеватые волосы всегда были чистыми и коротко подстриженными. И только раз его внешность соответствовала его вкусу в музыке: когда он умер.

Мысль о его смерти напомнила Лорне о том, где она находится и почему. Она ненавидела это место, ненавидела Колдуэлл-стрит, ненавидела остальных, ненавидела все. Но ей нужно, чтобы все это закончилось. Нужно перестать слышать в голове его голос, избавиться от ощущения, что, хотя комната пуста, Каллум там, по ту сторону стены, и ждет, когда она его спасет.

Элли

Спустившись в салон, Элли подумала, не включить ли свет, но комната нравилась ей именно такой, какая есть. Свет от наружных фонарей создавал странные тени. Полумрак смягчал углы, скрывал паутину. Создавал анонимность. Такой могла быть любая комната в любом доме.