Они делали плохие вещи

Когда она открыла дверь, ей встретился Каллум, который как раз выходил из своей комнаты. Даже годы спустя Лорна помнила, как он пригнул голову, чтобы пройти в дверной проем, одновременно рассматривая камеру Minolta Maxxum 9000, висевшую у него на шее на черно-красном плетеном ремешке. Лорна вспомнила, что ремешок был похож на ремень безопасности в автомобиле. Когда Каллум шел, одной рукой всегда придерживал камеру, чтобы та не ударялась о грудь. А когда подносил камеру к глазам, она закрывала бо́льшую часть его лица. Каллум держал ее в мягком черном нейлоновом футляре с брелком в виде мяча для шотландского регби, прикрепленном к молнии. Футляр лежал слева на столе в его спальне, рядом со стеной, разделяющей комнаты Каллума и Лорны.

— Доброе утро, Лорна! — Он качнулся назад. — Извини. Слишком громко?

— Нет, все нормально.

— Прости, ты направлялась в ванную? Иди первая.

Он держал камеру в ладонях, словно защищая раненую птичку, и ждал, пока Лорна пройдет.

— Все в порядке. Я собиралась вниз завтракать. Хорошо, что встретила тебя. Помнишь, ты рассказывал мне о пейнтболе? Это в пятницу, верно?

— Да, но я не уверен, что пойду. Я спросил у Мэв, но она как-то не очень хотела, так что…

Он теребил кнопку на камере.

— Ну, в общем, я собиралась сказать, если хочешь, мы можем пойти вместе.

— Но ты говорила, что тебе не интересно, чтобы в тебя стреляли совершенно незнакомые люди, которым просто хочется унижать женщин, прикрываясь спортом.

— У меня был плохой день.

Каллум поднял брови.

— Ну, или месяц. Но было бы забавно выплеснуть агрессию.

— Правда? Тогда отлично! Регистрация в студенческом союзе. Я заходил туда сегодня. Я могу записать нас в команду или…

— Да. Это было бы здорово.

Лорну передернуло от собственной веселости, но лицо Каллума просветлело.

— Великолепно! Увидимся внизу. Мне нужно, э-э-э… — Он показал на ванную.

— Отлично. Давай.

Я сделала это, думала Лорна, спускаясь по лестнице. Я сделала что-то такое, что доставило человеку радость.

Когда она дошла до кухни, ее уже распирало от гордости за обнаруженную способность радовать людей, и она так громко окликнула Мэв, что та дернулась, как от полученной пули, и в панике резко обернулась.

— Прости. Я не хотела тебя напугать. Завтракаем?

— Если только кто-то снова не съел мои «Фрости».

Мэв держалась на расстоянии, как пугливый ребенок, сторонящийся собаки, которая однажды ее укусила.

Бодрое настроение Лорны угасло, но она постаралась вернуть его.

— Ты знаешь о пейнтболе? Мы с Каллумом записываемся.

— Да, он спрашивал меня. Но пейнтбол — это такая глупость. Я не хочу идти. И мне все равно надо заниматься. Математика меня просто убивает.

Мэв пожевала манжету свитера и отвернулась к окну.

— Это хороший способ подвигаться.

Мэв поморщилась, и Лорна поняла, что все испортила — в который уже раз.

Она-то имела в виду себя. Раньше она каждый день гуляла с Альфи, а теперь почти не выходила из своей комнаты. Надо было бы объяснить это Мэв, и таким образом она бы сгладила неловкость, но слова застряли у нее в горле вместе с другими извинениями, которые, как ей казалось, она должна была принести сегодня. Лорна действительно пыталась принести извинения на этой неделе, говорила она самой себе, но так и не смогла найти подходящее время.

В то утро именно Каллум вмешался в разговор:

— Кто-то снова съел твои хлопья?

Каллум был искренне обеспокоен, но смысл его слов с трудом доходил до Мэв, поскольку все ее внимание было приковано к улице, где возились Оливер и Элли, изображая драку. Оливер что-то плотно обхватил руками, стараясь отгородиться от Элли, которая все время дергала его за руки и прыгала ему на спину.

— Вот так сюрприз. — Лорна закатила глаза, а Мэв кашлянула и запоздало ответила на вопрос Каллума:

— Нет. Вот они.

Каллум прислонился к стойке и продолжал втягивать ее в разговор, пока они втроем завтракали, но что бы он ни говорил, до нее не доходило. Она слышала только хихиканье Элли и смех Оливера.

Школьная влюбленность была глупостью, Мэв это понимала. Но фантазиям, которые помогали ей засыпать по ночам, это не мешало: она представляла, как Оливер крадется в ее комнату, когда все уже спят, и вот он уже стучится в ее дверь. Ничего такого они не делали, только обнимались и разговаривали всю ночь. Мэв представляла, как Оливер высказывает ей свое мнение о том, которая из сестер Бронте была лучшей писательницей, а она возражала ему, и он говорил: «Вообще-то, неплохое замечание». При этом она понятия не имела, читал ли он вообще что-нибудь из Бронте, и эта часть фантазии была продолжением кошмаров, которые ей раньше снились о ее экзаменах по английскому языку.

— Мэв?

На этот раз голос Каллума дошел до ее слуха.

Она рассыпала «Фрости» по столу, а когда начала сметать хлопья в ладонь, в дверь, спотыкаясь, ввалились Элли и Оливер. Элли рассмеялась и ткнула Оливера в плечо кассетой.

— И не смейся больше над моей музыкой!

— Я не смеялся. Клянусь. Доброе утро, дамы, джентльмен.

Лорна что-то пробурчала. Каллум весело помахал рукой. Ответ застрял у Мэв в горле и вырвался в виде кашля.