Они делали плохие вещи

Она оставила Холлиса одного в кухне. Пожелтевший холодильник защелкал, магнит в образе Зигги Стардаста[5], который держал меню пиццы навынос с купонами трехлетней давности, завибрировал.

— Вот, это тебе.

Вернувшись, мать протянула ему полиэтиленовый пакет.

— Что это?

— Открой и посмотри.

Холлис поставил пакет на ламинированную столешницу. Что-то звякнуло, и он поморщился. Внутри оказались совершенно новая сковородка и электрический чайник.

— Не могу же я допустить, чтобы ты остался без жареной картошки по утрам. Нет лучше средства от похмелья, правда?

— Мама, ты не… здесь есть чайник.

Он показал на стоящий на кухонном столе пластмассовый электрический чайник. Сквозь голубое окошко в нем виднелась накипь.

— Ты достоин своего собственного чайника. Держи его в чистоте. Я не хочу, чтобы по бокам он покрылся грибком. И после того, как ты вымоешь чайник и сковороду, они должны вернуться в твою комнату. Они не для других, понял? Они твои.

Мать обняла его. Когда он неловко обхватил ее за массивные плечи, оказалось, что ее голова едва достает ему до груди.

— Ну ладно, хватит. — Она отстранилась. — Пора ехать. Папе нужна машина для бинго. Я видела шлюшку на дороге, рядом с кольцевой развязкой. Как следует поешь сегодня.

— Да, мам.

Он проводил ее до двери.

— А, вот еще что.

Она вложила ему в руку пачку сигарет.

— И ни в чем себе не отказывай.

Мать снова подмигнула и вперевалку побрела к «форду». Дойдя до машины, она уже задыхалась.

— Позвони нам завтра! — крикнула она, внезапно охрипнув. — Дай знать, как ты.

— Ага!

Холлис помахал рукой, глядя, как машина неуклюже разворачивается, и вслушивался в тарахтение мотора, пока оно не затихло вдали. Улица погрузилась в тишину, усилившуюся, когда он закрыл входную дверь. В доме царило безмолвие, незнакомое человеку, живущему с тремя братьями, мамой, папой и бабушкой в двухэтажном маленьком доме с одной ванной.

Он отнес новый чайник со сковородкой в свою комнату и положил их на шкаф. Из внешнего кармана рюкзака достал смятую брошюру «Неделя новичков», плюхнулся на кровать и головой уперся в стену. Впереди ожидалось много всего интересного — вечеринки, пирушки в пабе, пикники. Скучать точно не придется. А значит, и такой тишины уже не будет.

Холлис вытащил зажигалку и открыл распечатанную пачку сигарет, которую передала ему мать. И только тогда заметил внутри двадцатифунтовую купюру.

Вскоре после того, как Холлис засунул банкноту в бумажник, к дому номер 215 подошла Лорна Торрингтон. Вода ручьями стекала у нее по спине, челка прилипла ко лбу, а из-под мышек доносился слабый запах пота. После пешей прогулки с вокзала с багажом в руках она совершенно измучилась, но вид здания настолько поразил ее, что она в сердцах бросила сумки себе под ноги.

— Черт!

На фотографиях, полученных из агентства, не было видно ни подтеков на крыше, ни растрескавшихся ступенек, ни забитых грязью водостоков.

Лорна прислонилась к столбу. Не вернуться ли к ним, чтобы потребовать отмены договора? Но когда в онемевшие плечи и руки вернулись силы, она решила, что уж лучше остаться в этой богом забытой дыре, чем ночевать на улице или возвращаться запутанным маршрутом на поезде обратно к родителям.

Может быть, внутри будет лучше.

Она начала перетаскивать сумки к входной двери, которая, как оказалось, открывалась без ключа, хотя и со скрипом.

Потрясающе удачное начало.

Лорна пнула ногой дверь и перенесла одну сумку через порог.

Она просила комнату на самом верхнем этаже, желательно в углу, где было бы поспокойнее, и, конечно, оказалось, что у нее ключ от комнаты на втором этаже и прямо напротив ванной. Но, может быть, если кто-то из соседей поддастся на уговоры, получится поменяться с ним или с ней. Пока же придется пожить здесь, среди обшарпанных белых стен. Из мебели в комнате были кровать с металлическим каркасом, хлипкий тканевый шкаф и поцарапанный письменный стол, на котором красовался розовый стикер с надписью Don’t Worry, Be Happy![6]. Лорна скомкала стикер и выбросила его в мусорное ведро.

Спустившись вниз, она с опаской бросила взгляд в сторону кухни, ожидая увидеть худшее, и заметила кого-то в саду. Парень в мешковатом балахоне и рваных джинсах сидел на трехногом шезлонге и старался поджечь розовый пакет.

Она сложила руки на груди и прислонилась к дверному косяку.

— Эй, что ты делаешь?

— Ничего.

Парень выронил зажигалку.

— Холлис, — назвал он себя.

— Ты любишь жечь вещи, Холлис?

Парень пожал плечами.

— Ты правильно делаешь, что занялся этим снаружи. Я не стала заморачиваться со страховкой и не хочу, чтобы все мои вещи сгорели.

Он снова пожал плечами.

Лорна решила, что на этом его коммуникативные способности исчерпаны, и повернулась, чтобы войти в дом.

— Эй! Как тебя зовут?

Она не ответила. Перенесла оставшиеся вещи в комнату, заперла дверь, достала книги и текстовый процессор. Потом попробовала включить маленький телевизор, но он не включался. Вообще ни одна розетка в комнате не работала.

— Ну и дыра!

Лорна позвонила в агентство с внутреннего телефона и долго слушала гудки.

— Ну, конечно.