Они принесли крылья в Арктику

Бортмеханик Побежимов тем временем запустил моторы. И под крылом снова, как два года назад, поплыли то морские льды, то островные глетчеры, то пустынные, оттаявшие от снега береговые отмели. Погода благоприятствовала на всем маршруте, но «знакомая дорожка» в конце концов едва не подвела авиаторов. Правда, северные штормовые ветры очистили широкую полынью вдоль острова Домашнего, но все же приводняться на ней было нелегко. Все время шла крупная зыбь вдоль ледяного припая. Удалось пристать к нему, завести якорь. Но двоим из экипажа приходилось держать машину за крыло…

Сентябрь 1934 г. На острове Домашнем в архипелаге Северная Земля. У ледяного припая гидросамолет Алексеева. Погрузка собак и посадка зимовщиков, эвакуируемых с острова

Радостной стала встреча с шестерыми зимовщиками. Но для дружеских объятий и взаимных расспросов не оставалось времени. Ветер, меняя направление, грозил вот-вот заполнить полынью битым льдом. В стремительном, «пожарном» темпе двигались люди между прибрежной полоской припая и домиком полярной станции. К самолету надо было подтащить и кое-какие пожитки и тяжело больного цингой каюра Мировича. К срочной эвакуации предназначались и мохнатые четвероногие обитатели Островка.

 — Пятнадцать погрузим, и не одним псом больше, — решил Алексеев, — иначе не оторвемся.

В тесных отсеках лодки утихли возня и собачий визг. Двое из экипажа, державшие машину за крыло, оттолкнули ее от припая, когда оба мотора были уже запущены. Пока Алексеев рулил, обломки полей, дрейфовавшие к берегу, становились все гуще.

Такого трудного старта ни раньше, ни позднее не было в послужном списке морского летчика Алексеева.

Сложен оказался и обратный путь. К Диксону не пускал туман. Не обещали удобной посадки и зимовщики мыса Стерлегова. Зато близ мыса Челюскин возвращения алексеевского экипажа ожидал испытанный друг капитан Хлебников. На радостях он украсил свой корабль «Сибиряков» флагами расцвечивания.

Посадив гидроплан в проливе Вилькицкого, Алексеев подрулил к борту «Сибирякова». Но всеобщее торжество омрачилось внезапным горем. Умер вывезенный с Северной Земли каюр Мирович. Цинга, долго мучившая его на далеком острове, доконала на Большой земле.

Напрасно капитан Хлебников уговаривал Анатолия Дмитриевича и спутников отдохнуть в теплых, чистых каютах. Не до отдыха стало авиаторам, когда в проливе заштормило. Сколь ни была сильна усталость после всего пережитого в этот хлопотливый день, но надо прежде всего искать надежный приют для машины. Полетели в устье реки Таймыры на возможную якорную стоянку, давно уже примеченную с воздуха, нанесенную Жуковым на карту. Однако при ближайшем знакомстве она оказалась не столь уж удобной. И тут, в устье реки, гуляли волны, грозя сорвать лодку с якорей. Спать удавалось лишь по очереди, урывками.

Но тем для дружеских бесед Алексееву, Жукову и Побежимову хватило до утра.

О чем толковали они? Да все о том же: о коварстве и жестокости арктической природы, о несовершенстве имеющейся авиационной техники, о недостатке опыта у людей.

Обязательно, во что бы то ни стало нужны полярной авиации более совершенные самолеты, более надежные моторы, удобные места базирования, защищенные от непогоды.

О том же говорилось в письме, вскоре полученном на Диксоне Анатолием Дмитриевичем от Марка Ивановича Шевелева — начальника воздушной службы Главсеверморпути.

«Остро стоят вопросы почтово-пассажирской связи к северу от 62 параллели. Правительство считает, что Аэрофлот не сможет охватить огромную эту работу и поручает ее нам… Предстоит создать сеть новых линий».

Содержательны, как и прежде, были также и встречи Алексеева с Чухновским. Борис Григорьевич делился с другом новостями о своем детище — ДАРе, рассказывал о том, как строится этот морской самолет на одном из судостроительных заводов в Ленинграде. Ведь о ходе этой работы Борис Григорьевич не раз докладывал и наркому тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе, и председателю Госплана В. В. Куйбышеву.

О том, как высоко оценивались заслуги Чухновского — пионера полярной авиации, можно судить по приему его в ряды партии без кандидатского стажа.

 — Знаешь, Анатолий, — взволнованно рассказывал однажды Чухновский, — не было в моей жизни дня более радостного, чем тот, когда находился я в Горьком — самолет там ремонтировал. Вот, представляешь себе: вызывают меня вдруг с завода в крайком: Москва на проводе, Валериан Владимирович Куйбышев звонит, поздравляет с предстоящим вручением партийного билета…