Они штурмовали Зимний

Ждал он недолго. Гимназисты с двух сторон подошли к скамейке и, усевшись с ним рядом, схватили за руки.

— Молчать и не сопротивляться, — приказал Медя-Печенег, — иначе тут же забьем кляп в рот!

— Отпустите, я больше не буду, — плаксивым голосом попросил Аверкин.

— Кто тебе позволил нарушать приговор суда?

— Я тогда не расслышал… простите.

— Тебе же сказано: приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

— Но я же нечаянно.

— Это мы сейчас выясним.

Продолжая крепко держать Аверкина за руки, гимназисты рывком подняли его. Виталий искоса взглянул на Тусино окно: занавеска была отогнута, — девочка наблюдала за ними. Чтобы не показаться трусом, Аверкин вскинул голову и сказал:

— Ведите, не боюсь! Плевал я на ваш суд. И он первым шагнул вперед.

По пути Виталий думал: «Только бы раньше времени они не почувствовали опасности и не потащили в другое место». Он умышленно остановился и заартачился:

— Дальше я не пойду.

Но гимназисты не стали слушать Аверкина; дав пинка, силой потащили его в сторожку. А там на них накинулись емельяновские парни со свинчатками..

Драка была недолгой: через несколько минут окровавленные и оглушенные гимназисты лежали на полу.

— Чего еще устроить? — спросил Мишка-Ершастый.

— А вы их не поубивали ли? — спросил Аверкин.

— Не бойся! Чего этим бугаям сделается? Сомлели только.

— Тогда дайте им по двадцать пять горячих. Пусть помнят, как других бить.

***

В субботу утром в «Красный кабачок» зашел околоточный. Старый Аверкин, как всегда, налил большую стопку водки и сказал:

— Мое почтеньице Евсею Антонычу.

Околоточный припухшими глазами оглядел помещение — нет ли постороннего народу — и, буркнув: «Ваше здоровье», — опрокинул стопку в темную пасть под рыжие усы. Затем крякнул, пожевал квашеной капусты и сиплым басом произнес:

— Так что придется тебе, Фрол Семеныч, младшего со мной отпустить. Пристав требует.

— Пристав? — растерянно переспросил кабатчик. — Да что мальчишка мог натворить? Он же все время тут вертится.

— Не могу знать. Велено немедля.

— Виталька! Собирайся к господину приставу! — крикнул отец. А когда Виталий прошел за стойку, он свирепым шепотом спросил: — Ты чего там наделал?

— Это не я. Емельяновские гимназистов ремнем отстегали.

— Гимназистов? Ремнем?.. Фу ты, господи! — облегченно вздохнул кабатчик. — А мне бог весть что подумалось.

Он торопливо завернул в тонкую оранжевую бумагу две бутылки дорогого коньяку и громко, чтобы его слышал околоточный, произнес.

— Отнесешь господину приставу и скажешь, что я низко кланяюсь.

Околоточный привел Виталия прямо в кабинет пристава — тучного мужчины с крупнопористым красным лицом.

— Так что младший Аверкин доставлен, — доложил околоточный.

— Хорошо, можешь идти, — буркнул пристав и, отвалившись на спинку кресла, хмурым взглядом смерил Виталия с ног до головы.

— Что ж это ты, молодой человек, натворил, а? — грозно шевельнув усами, спросил он. — Ночью из-за тебя людей поднимают.

Мальчик в ответ согнулся, как сгибался его отец перед знатными посетителями кабачка, и вкрадчиво произнес:

— Папаша велел вам кланяться и пожелать здоровья.

При этом он еще раз поклонился и отдал приставу пакет. Тот взял его и, услышав бульканье, несколько смягчившись, сказал:

— Жаль мне твоего папашу, но теперь ничего уж не сделаешь. Проходи за портьеры, там тебя ждет следователь.

В соседней комнате за столом сидел жидковолосый человек с очень бледным и неприятным лицом. Взглянув на Виталия, он отодвинул бумаги, которые читал, и отрывисто спросил:

— Аверкин?

— Ага.

Следователь жестом пригласил его сесть в кресло и уставился на Виталия острыми зрачками блекло-зеленых глаз.

— Гимназисты Меднов, Хилков и Мержевецкий тебе знакомы?

Виталию стало не по себе.

— Да, — ответил он.

— Кого ты подговорил избить их?

— Я не подговаривал… Парни сами заступились за меня.

— Кто эти парни?

— Не знаю. Я их раньше не видел.

— Советую тебе вспомнить и назвать имена, иначе ты отсюда не уйдешь… увезут прямо в тюрьму. У одного из гимназистов сотрясение мозга. Он в больнице… дело может кончиться плохо. А двое Других — дома с постелей не поднимаются. Нам известно, что во всем виноват ты.

— Я их не трогал… Они сами хотели меня бить.

— Но ты ведь цел? А гимназисты избиты. Учти, они все дворяне. Их отцы очень влиятельные люди. Я думал спасти тебя, но ты отпираешься. Придется взять под стражу.

Следователь протянул руку к кнопке звонка. Виталий взмолился:

— Дяденька, миленький, не надо под стражу!.. Я вам все расскажу.

— Прекрасно. Мне тоже не интересно сажать тебя за решетку. Ну-с, я слушаю… Кто они?

«Как же я выдам? Емельяновцы зарежут меня», — вдруг подумал Виталий и почувствовал такой страх, что у него заныло в желудке. Положение казалось безвыходным. Губы у Аверкина затряслись, и он заплакал.

Следователь неодобрительно покачал головой.

— Слезами теперь делу не поможешь, — заметил он. — Если ты боишься своих сообщников, то я могу пообещать: они ничего не будут знать о тебе. Понял?

— Но, если вы обманете, они засекут насмерть.

— Кто они?

— Емельяновские… Мишка-Ершастый, Вадька Косой, Гавря..

— Ага-а! Известные личности. Давно мы до них добираемся.