Они стояли насмерть

Сегодня враг тоже продвинулся вперед. Хоть и немного, но продвинулся. Теперешнее его продвижение не похоже на марши первых дней войны, когда за сутки пожирались десятки километров. И хотя у фашистов по-прежнему было больше танков и самолетов, хотя их не жалели и пачками бросали в бой, — враг почти остановился. И Ольга знала почему: враг был еще силен, но несоизмеримо возросло сопротивление советских войск, о них разбивались, превращались в труху всевозможные клинья.

Жители Москвы рыли противотанковые рвы, строили доты. Московское ополчение первое обживало их и стояло насмерть. Москва за спиной. Здесь драться иначе нельзя.

Все это было известно Ковалевской. Многое она видела сама, а многое узнала из бесед с другими командирами, из политинформации комиссара. Одного она не могла понять: почему бригада морской пехоты, в которой она теперь служила, стоит в лесу, учится, а не выступает навстречу врагу? Учеба дело хорошее, нужное, но разве матросы, прослужившие во флоте по пять и более лет, не умеют воевать? Или настроение у них подавленное? Ого! С таким настроением только на фронт и посылать! Недавно пронесся слух о том, что вражеские танки прорвались по шоссе, так прежде чем успели подать сигнал тревоги — все поднялись. Даже единственный больной, лежавший в санчасти у Ковалевской, убежал в свою роту.

— А ну вас вместе с вашим стрептоцидом! — крикнул он на прощанье.

Значит, берегли бригаду, не забыли про нее, но для чего берегли? И не одну ее берегли: рядом в лесу стояла прекрасно обученная и вооруженная пехотная дивизия, за ней — танковое соединение, артиллерия и другие части…

В дверь постучали. Ковалевская быстро надела белый халат, еще раз посмотрела, все ли в порядке, и откинула крючок. В комнату, вместе с холодным воздухом, ввалился низенький мужчина в полушубке, перетянутом ремнем. Его широкое лицо покраснело от мороза, а глаза радостно сияли.

— Василий Никитич! Откуда вы? — воскликнула Ольга, — Замерзли? Раздевайтесь быстро! Я собралась чай пить, ну и вы за компанию!

— Здравствуйте, Ольга свет-Алексеевна, здравствуйте! — ответил мужчина, пожимая ее руки. — Я прямо из Москвы и к вам. Похвастаться. Ну как, хорош? — И он медленно прошелся по комнате, косясь на свой белый, словно припудренный, полушубок.

— Хорош…

— А ты знаешь, Оля, чего мне стоило его вырвать со склада? У нас, брат, у интендантов, хватка мертвая! Буду г помнить Чернышева!

— Зачем он вам, Василий Никитич? Неужели мерзнете в кабине машины?

— Не то, Оленька, не то! Дальше прицел брать надо! Дальше… Прислали позавчера извещение, что нам надлежит получить их с главного склада, ну, я и в Москву! Вот они! На всю бригаду! Новенькие, как один!.. Встретили меня там, проверили документы и сразу начали грузить полушубки ко мне на машины…

— А вы сказали, что вырвали их.

— Разве?.. Это видно, Оленька, я по привычке. Откровенно говоря, у нас, интендантов, частенько вырывать приходится…

— И у вас?

— Что у меня?.. Вырывать? Конечно! Из другого теста я, что ли, сделан?.. Бывает, все бывает, свет-Алексеевна.

— А мне казалось, что вы добрый…

— Не в добре, матушка, дело! Мое — возьми! А государственное — тут подумать надо. Вот, другой раз пристанет человек, просит: «Дай!» И нужно ему, знаешь, а не даешь. Почему? Последнее на складе. А вдруг завтра другому еще нужнее будет?.. Заболтался я с тобой! Побегу начальство обрадую!

— Василий Никитич! А как Москва?

— Живет, родимая, живет! — ответил Чернышев, остановившись на пороге. — Ощетинилась «ежами», надолбами, но, чувствует мое сердце, — верит в нас!

Ушел Чернышев, и Ольга снова осталась одна. С Василием Никитичем она, познакомилась на второй день после своего прибытия сюда.

— Раненых у нас пока нет. Больных, думаю, что не будет, но вы должны создать маленький стационар и быть готовой ко всему, — сказал командир бригады капитан первого ранга Александров сразу же после короткого знакомства с ней.

Маленький, бритоголовый, он кряжом возвышался над столом. И не только в его фигуре, но и в словах, поступках была та же прочность, непреклонность.

— Есть еще такие врачи, которые натаскают себе в кабинет всякой всячины и довольны. Мне этого не надо. Вы были на фронте, знаете, что может пригодиться. За помощью обращайтесь к нашему снабженцу Чернышеву. Он мужик прижимистый, но я с ним поговорю отдельно.

Чернышев сразу понравился Ольге. Он не стал спорить. Просто вычеркнул из списка лишнее.

— Остальное выдам, а чего нет — достану. Вы, если будут затирать, приходите прямо ко мне.

После они встречались еще несколько раз, а когда Ольга узнала, что с одной из его дочерей она училась в институте, то и подружились.

Сегодня, как и вчера, никто не пришел на прием. Ольга надела шинель, черную шапку и вышла на улицу. Ей нужно поспеть к разведчикам, где по плану должны быть занятия с санитарами. Легкий морозец приятно пощипывал кончик носа. Ковалевская остановилась посреди улицы. Стрельба была слышнее, чем вчера.

Разведчики располагались в здании бывшей школы. Они заодно несли и охрану штаба бригады.