Они жаждут

– О-хо-хо. Это было время европейского изгнания Шевановски, когда отдел нравов застукал его с четырнадцатилетней цыпочкой. Но позвольте спросить… чем вы занимаетесь? То есть… очевидно, вы довольно состоятельный человек, я прав?

– Моя семья, – Ван Хельсинг чуть дернул головой вперед, словно кланяясь своим почтенным предкам, – мой прадед изобрел то, что теперь носит название «канцелярские кнопки».

– Кнопки, – повторил Циммерман скорее холодным, чем доброжелательным, тоном. – Ага… хорошо.

– Кнопки с цветными головками, – продолжил Ван Хельсинг. – Разных цветов. Очень популярны в моей стране.

– И какая же это страна?

– Мир.

Ответ сопровождала обезоруживающая и чуть ли не ослепительная улыбка во все идеально вычищенные зубы.

Циммерман сделал последнюю затяжку, затушил сигарету в пепельнице и прочистил горло, прежде чем перейти к делу.

– Значит, Шевановски отправил вас ко мне. Хорошо… понял. Так что вы хотите сделать?

– Телевизионный спектакль, – ответил Ван Хельсинг. – Я против вампиров.

– Вампиров.

Новая волна холодного тона хлынула в мир Ван Хельсинга.

– Это правильно. Я раздумываю, когда в Женеве, что упускаю нечто важное. Понимаете, ja? Я раздумываю… мое имя. Мое имя должно иметь важность.

– Вы говорите о фильме «Дракула»?

– И о книге перед таковым. Мое имя вот здесь, на бумаге. Я раздумываю… раздумываю… и да, внезапно имею ответ. Я должен снять спектакль, сам в главной роли. Ван Хельсинг против вампиров всего мира. Понимаете?

– Я улавливаю суть. – Глаза Циммермана снова потускнели, возбуждение от колоссальной суммы угасло. – Позвольте только заметить, что телестудии не заинтересуются этим в обозримом будущем. Им нужны семейные драмы, полицейские, врачи, комедии со счастливым концом. И вообще все это уже было. Слышали когда-нибудь о «Ночном охотнике» Колчака?

– Никогда.

– Так вот, это уже было. И было, и было, пока люди не устали от вампирской клоунады и прочего хлама. Это очень-очень-очень старо. Киностудии еще покупают подростковые поделки с кровищей, но телевидение не желает к такому даже прикасаться. О, я понимаю, почему Шевановски послал вас ко мне. Он застрял в этом европейском старье. – Циммерман состроил сочувственную, как он надеялся, гримасу. – Мне жаль этого парня. Он летел вперед и делал достойную карьеру, пока не связался с «несвятой троицей». Джонатан Линч, Фэтти Харбакс и Орлон Кронстин. Вам незнакомы эти имена, но они погубили много талантов.

– Мне жаль это услышать, но я говорю, что мистер Шевановски не погублен и очень далеко от такой судьбы.

Циммерман не знал, что еще сказать. Ему казалось, что они прошли всю дорогу до конца, сколько бы баксов ни было у этой европейской дешевки. Но, возможно, придется сделать еще один шаг.

– У вас есть сценарий? Какой-то план? – Ван Хельсинг озадаченно посмотрел на него, и Циммерман добавил: – Что-то, записанное на бумаге.

– Нет, никакой бумаги. Всё здесь. – Он постучал по лбу концом мундштука. – Я думаю, вы не ухватываете, что я говорю. Это не для того, чтобы записывать, вообще. Никакого сценария. Мы идем и делаем это по-настоящему.

– По-настоящему, – повторил Циммерман. – Что?.. Настоящие вампиры?

– Мы их сделаем такими. – Ван Хельсинг помолчал, чтобы смысл сказанного показал свои клыки. – Все похоже на настоящее. Я охочусь на вампиров, как по-настоящему. Как мое имя. Мы идем в тайные места вампиров, мы нападаем… иногда они нападают первыми… но в конце Ван Хельсинг все равно pobjednik. О… простите. Победитель.

– Что? Вы ведь говорите про актеров, правильно? Про людей, наряженных вампирами, чтобы вы могли войти и вбить кол им в сердца или что-то в этом роде?

– Я сам и моя команда. Мы строим это. Мы идем по всему миру, охотимся на вампиров. И на короля вампиров. Кто он? Или она, если королева. Где? Лондон? Амстердам? Каир? Голливуд? Где? И вы понимаете, что мы делаем все так, что это выглядит настоящим… ничего написанного, все случается, как случается. Даже съемка выглядит необычно… фильм выглядит как настоящее, свет и темнота настоящие, все таким образом. И люди наблюдают… они здесь… неделя за неделей… охотятся… вместе с нами идут в drevni[97] пещеры и в подземелья замков… в катакомбы Берлина и в итальянские горы. От места к месту, спектакль. И мое имя делает его настоящим. Вот ваш миллион, сидит перед вами.

Эрик Ван Хельсинг улыбнулся, и вид у него стал немного придурковатый.

«Сумасшедший», – подумал Циммерман.

– Похоже, это будет стоить о-о-очень дорого.

– Я имею деньги. Ничего не трачу, после того как оставил гонки «Гран-при».

– А вы точно актер?

– Я не был никогда. Но настоящее не нуждается в актерстве! Мы идем и делаем!