Они жаждут

Юная девушка, сбежавшая из дома на Среднем Западе, рассказала репортеру о том, где она живет. Это был заколоченный мотель, неподалеку от Стрипа. Она и ее подружки самовольно поселились там на верхнем этаже. Они спали на голых матрасах и выклянчивали на Стрипе деньги на наркотики. Это еще ничего. Тоже сообщество, только другое. Но ни она сама, ни ее подруги не имели никаких дел с теми людьми, что жили в подвале мотеля. Она говорила, что не может понять, как эти люди могут жить в месте, где нет света. Она рассказывала, что они делали… ужасные вещи. Ну так и что – живи и не мешай жить другим, правильно?

Дело в том, что в Лос-Анджелесе много темных подвалов. И заколоченных мотелей. И домов с историей. И много, много жертв.

Один мой друг, тоже писатель, живущий в Лос-Анджелесе, спрашивал, почему я ненавижу его город. Нет, я не испытываю ненависти к Лос-Анджелесу, но он адски пугает меня – даже без вампиров. С первого взгляда, еще из самолета, город показался мне обширной урбанистической пустыней, не похожей ни на что виденное мною в жизни. Я хочу сказать, что это огромный мегаполис. Сам я вырос и живу в городе, население которого еще не достигло миллиона человек, так что можете себе представить мою реакцию, когда я увидел Лос-Анджелес впервые. Был чудесный день: светило солнце, вокруг сновали автомобили, люди направлялись по своим обычным делам.

Но где-то совсем рядом со сверкающим неоновым безумием Стрипа находится темный подвал, в котором делают ужасные вещи.

Страна вечной юности. Диснейленд. Кинозвезды из списка «А». Уличные банды, борющиеся за выживание в трущобах. Призрачные воспоминания и темные коридоры, по которым когда-то ходил Валентино. «Звездные часы» и люди, готовые продать тело, душу и мысли, чтобы продержаться еще один день под этим жестоким золотым сиянием солнца.

Я думаю, что король вампиров счел бы Лос-Анджелес страной чудес. Он бы понял, что у этого прекрасного зверя есть огромная темная утроба. И в этой темноте, окруженный бледными силуэтами, благоговейно припадающими к его ногам, даже король вампиров может стать звездой.

Роберт Маккаммон

Июнь, 1988 год

Кровь победит Голливуд (рассказ)

– Стать миллионером – это большой риск, положу я вам, – сказал мужчина с зажатым между зубами мундштуком, инкрустированным драгоценными камнями. Он закурил «Голуаз», передвинул мундштук, улыбнулся и пожал плечами. – Разумеется, я и так уже стал, много раз, снова и снова, но лишний миллион не сделает мне больно, ja?[91]

Хозяин кабинета с рубиново-красным ковром на полу и окнами, выходившими на оживленную поутру Мелроуз-авеню, сидел по другую сторону стола, пытаясь отстраниться от густого дыма турецкого табака этих французских якобы сигарет. Казалось, его осаждали ароматные волны оттоманских янычар. Сам он хранил верность «Честерфилду». Его сигарета по-американски вежливо тлела в белой мраморной пепельнице, стоявшей по его правую руку.

– «Доложу», – поправил гостя Бош Циммерман, глава «Биг зет продакшн», для которого этот кабинет был раем и адом одновременно.

– Pardonne moi?[92]

– «Доложу», а не «положу». Ваш английский…

– О, razbira se[93]. Я говорю на шести языках.

Циммерман потянулся за сигаретой. В бриллиантовом кольце на мизинце отразился осколок запоздало заглянувшего в окно сентябрьского солнца и расцвел, как киношный прожектор.

– Вам следовало бы освежить язык.

– Я всегда освежаю, – ответил гость, сверкнув зубами. – И чищу. Идеально.

Телефон на столе Циммермана зазвенел, нарушая неловкое молчание. Потом еще раз зазвенел, и еще.

– Эва! – крикнул он в закрытую дверь, но – ах да – его секретарша вышла на перекур, как только проводила гостя в кабинет. Циммерман нажал на мигающую красную кнопку на аппарате и поднял трубку. – «Биг зет продакшн». – (Гость курил свой «Голуаз» и слушал, чуть наклонив голову набок, уголки его губ растянулись в легкой улыбке.) – Привет, Джек, как там мой фаворит? Да… Я знаю, что есть сложности. Нет-нет, я с ними разберусь. Правильно. Я займусь этим сразу, как только… да, наверное, еще раньше. Клянусь могилой отца. Ты же меня знаешь. Я человек слова. Все в порядке, не о чем беспокоиться. Хорошо. Обсудим позже.

Циммерман положил трубку, и тусклые глаза на осунувшемся лице уставились на гостя.

– Я предполагаю, – почтительным тоном сказал тот, – что вы говорили с мистером Джеком Николсоном?

– С Джеком Де Лукой, моим букмекером. А теперь букте… то есть будьте… сэр… давайте перейдем к цели вашего визита. Что вас привело ко мне?

– О, прицелиться, ja. Я замышляю спектакль, половинка на серединку.

«Почему ко мне? – подумал Бош Циммерман. – Почему всегда именно ко мне? Кто такой, во имя всего на свете, этот человек? Хорошо, у него есть имя, Эва представила этого парня, но этому кабинету не привыкать к тому, что всякие чудаки и придурки влетают сюда и разбрасываются идеями. Конечно, в конце концов, иногда идеи бывают не так уж и плохи, из тех, что стоит украсть».