Онмёдзи (ЛП)

— Хороший ты человек, Хиромаса, — только и буркнул Сэймей. И снова лишь звук повозки. Повозка в темноте все еще куда-то движется. Уже не понятно, едут ли они на запад или на восток.

— Сэймей, в конце концов, куда мы едем? — спросил Хиромаса.

— В такое место, о котором даже если я расскажу, ты не поймешь.

— Не может быть! Мы же не едем в призрачный мир, о котором я тут говорил?

— В широком смысле, туда и едем, — сказал Сэймей.

— Эй, эй!

— Не клади руку на меч, Хиромаса. Это будет уместно немного погодя. Для тебя есть твоя роль.

— Ты только загадками можешь изъясняться? Ладно, хотя бы что мы едем делать, это-то, может, можно сказать?

— Пожалуй.

— Что мы едем делать?

— Четыре дня назад в воротах Отэнмон[6] появилось чудовище.

— Что?

— Ты не слышал?

— Нет.

— Протекают они в дождь, те ворота, — странную фразу вдруг произнес Сэймей.

— В дождь?

— Издавна так повелось. Особенно в ночь, когда дождь идет при западном ветре — обязательно протекают. И сколько не проверяй, на крыше нет повреждений. Ну, такое вообще часто случается.

— Ты, вроде, собирался про чудовище рассказать?

— Ну, подожди, Хиромаса. Повреждений нет, а протекать протекает. Поэтому, буквально несколько дней назад их решили ремонтировать. Один мастер забрался на ворота и все там осмотрел.

— Да?

— Во время своей проверки он обнаружил, что одна из досок под крышей — в каком-то странном состоянии.

— Что там было?

— Эта доска выглядела как одна, а на самом деле состояла из двух досок, наложенных одна на другую, половинной толщины. Это и заметил мастер.

— Ну, и?

— Сняли эту доску, разъединили половинки, а между ними оказался заложен листок.

— Какой листок?

— Листок с написанными на нем священными словами. С Заклятием Павлиньего Царя.

— Это что еще такое?

— В древности, в Индии, стране Небесного Бамбука, знали, что павлин ест ядовитых насекомых и ядовитых змей. Павлиний Царь — почитаемое божество магического усмирения духов.

— …

— Короче, скорее всего какой-то бонза из Коя[7], а может из Тэндая[8], написал заклятие и спрятал, чтобы успокоить магический дух.

— О!

— Так вот, а мастеровой, когда отдирал доски, порвал листок. Когда доску вернули на прежнее место, на следующий день пошел дождь с западным ветром, но крыша не протекла. Однако в тот вечер появилось чудовище.

— Да ты что!?

— Получается такое дело: вместо того, чтобы протекать в дождь, теперь появляется чудовище.

— Что, между дождем и чудовищем есть связь?

— Не то, чтобы совсем нет. Положив бумажку с заклятием связать духа — это кто угодно может, но тут страшна «отдача».

— Отдача?

— Например, связать чудовище с помощью сю, это похоже на то, как связать тебя, Хиромаса, веревкой, да так, чтобы ты не двигался.

— Меня?

— Да. Если тебя связать, ты же рассердишься?

— Рассержусь.

— И, наверное, чем крепче будешь связан, тем сильнее разозлишься?

— Угу.

— А если потом веревка из-за чего-нибудь развяжется?

— Я, наверное, пойду и зарублю того, кто меня связал.

— Вот оно!

— Что?

— Дело в том, что есть существа, которые проявят еще более злобный характер, если их слишком сильно опутать заклятиями-сю.

— Ты словно про меня говоришь…

— Про тебя — это был пример. Злобный характер — это, конечно же, не про тебя, Хиромаса!

— Ладно, ладно. Продолжай дальше.

— Вот, и поэтому сю специально немножечко ослабляют.

— …

— Не связывают накрепко, а так, чтобы оставалась небольшая возможность свободно двигаться.

— Вот как! — Однако по Хиромасе видно, что он все еще не понял.

— И вот, на этот кусочек свободы на том месте, где заключили зло, случается какая-нибудь маленькая неприятность. Если говорить о том, что произошло в этот раз, то она проявилось в том, что крыша протекала от дождя.

Хиромаса хмыкнул, словно бы кое-как понял.

— Ну, а что случилось с чудовищем?

— Да, вот, в вечер следующего дня…

— В тот вечер, когда был дождь и ветер с запада?

— Да. Мастер с двумя подмастерьями пошел к воротам Отемон посмотреть, в каком состоянии находится место, где протекает. И вот тогда-то протека не оказалось, а видели чудовище.

— А какое чудовище?

— Ребенок.

— Ребенок?

— Да. Ребенок висел вниз головой, вцепившись в столб, и сверлил взглядом мастера и его подмастерьев.

— Что, вот так, руками и ногами?

— Да, Коленями и двумя руками. Работники собирались поднялись наверх, на ворота, и подняли в верх фонарь, а тут оно: висит на столбе и глядит вниз страшными глазами. И белым облачком сверху дохнуло, вдобавок.

— Ничего себе!

— И, похоже, этот ребенок переполз со столба на потолок, а потом как перышко пролетел по воздуху больше шести сяку[9].

— Маленький ребенок?

— Да. В общем-то, ребенок как ребенок, а голова, говорят, у него была жабья.

— Так ты потому и говорил тут «жаба»?

— Да. И с тех пор — каждый вечер! Каждый вечер является этот ребенок.

— А мастер?

— Мастер как уснул, так до сих пор и не просыпается. У одного из подмастерьев началась лихорадка, и он умер прошлой ночью.

— И тебя вызвали?

— Да.

— И что получилось?

— Если снова наклеить там листок с заклятием, наверное, что-нибудь бы получилось. Но это временная мера. Даже если все получится, одним протеканием крыши от дождя на этот раз не отделаемся.

— И?