ОНО

Палец вывернулся и… встал на место. Фигура звала Стэна. Стэн Урис, который через двадцать семь лет покончит счеты с жизнью в ванной собственного дома, вскрыв себе вены, в тот момент приподнялся и со всех ног бросился не разбирая дороги в сторону Канзас-стрит. Лишь добравшись до улицы, он отважился обернуться.

С улицы виднелась лишь сама башня; двери не было видно.

— Это мертвецы, — прошептал смертельно испуганный Стэн и, повернувшись, потрусил к дому…

11

Центрифуга остановилась. Закончил рассказ и Стэн. Трое ребят молча глядели на приятеля, посеревшего как апрельский вечер, о котором он рассказывал.

— Ох, — только и смогла выдохнуть Бев.

— Это правда, — хрипло выговорил Стэн. — Могу поклясться.

— Я верю, — заявила Беверли. — После того, что случилось в доме, я поверю во что угодно.

Она вскочила, чуть не перевернув кресло, подошла к сушилке и вытащила тряпки одну за другой, встряхивая каждую. Хотя лица не было видно, Бен чувствовал, что она плачет. Его так и подмывало подойти и утешить девочку.

— Надо сказать Биллу, — ввернул Эдди. — Он знает что делать.

— Делать? — переспросил, оборачиваясь, Стэн. — Что значит «делать»?

Эдди недовольно посмотрел на него.

— Ну-у…

— Я ничего не собираюсь делать, — отчеканил Стэн, впившись в Эдди пристальным взглядом; тот поежился. — Я хочу забыть об этом. Это единственное, что мне хочется сделать.

— Не так-то просто, — тихо промолвила подошедшая Беверли. Бен угадал: солнце осветило две дорожки, оставленных на щеках слезами. — Дело не только в нас… Я слышала Ронни Гроган. И малыша… кажется, его звали Клеменс. Он пропал одним из первых.

— Ну и что? — упрямо гнул свое Стэн.

— А если ОНО не прекратит? Если ОНО продолжит убивать детей?

Его карие глаза встретились с ее голубыми; но вопрос, плескавшийся в каждой паре глаз, был одинаковым: «Что ОНО намерено делать?»

Стэн отвернулся первым: то ли от заплаканных глаз, то ли от большей убежденности Беверли.

— Эдди прав, — продолжала девочка. — Надо рассказать Биллу. А потом пойти к начальнику полиции…

— Ну конечно, — прервал ее Стэн, безуспешно пытаясь придать голосу пренебрежительную тональность; не выходило: в нем звучала лишь безмерная усталость. — Мертвецы в башне. Кровь, которую видят дети и не замечают родители. Клоуны, гуляющие по каналу. Шарики, плывущие против ветра. Мумии. Сифилитики в подвале… Бортон посмеется, а нам одна дорога — в сумасшедший дом.

— Если мы все пойдем к нему, — уверенно начал Бен. — Если мы все вместе…

— Здорово! Чудесно! Молоток, Копна! Иди рассказывай! Или, может, еще и напишешь? — Стэн поднялся и подошел к окну, засунув руки в карманы и покачиваясь на носках. У него был угрюмый и расстроенный вид. Воротник наглаженной рубашки топорщился между подчеркнуто прямыми плечами. — А то действительно — напиши что-нибудь завораживающее, — повторил он не оборачиваясь.

— Не стоит, — мягко возразил Бен. — Это ведь Билл собирается стать писателем.

Стэн развернулся на носках. Все остальные тоже повернулись к Бену, будто он хлопнул в ладоши, привлекая внимание.

Бев встряхнула последнюю тряпку.

— Птицы, — подал голос Эдди.

— Что? — в один голос спросили Бев и Бен.

А Эдди искал глазами Стэна.

— Ты выскочил, выкрикивая названия птиц?

— Может быть, — бесстрастно произнес Стэн, — а может быть просто дверь заело, и она сама открылась.

— И ты не наваливался на нее? — уточнила Бев.

Стэн пожал плечами: он не помнил.

— Я думаю, все дело в справочнике, — продолжал свою линию Эдди. — Но почему? В фильмах это бывают распятия…

— …или молитва, — добавил Бен.

— …или 23-й псалом, — вставила Бев.

— Я знаю 23-й псалом, — сердито оборвал Стэн, — но вряд ли от этого была бы польза. Или вы забыли, что я еврей?

Ребята смущенно отвернулись, потому что действительно не подумали об этом.

— Птицы, — вновь повторил Эдди. — Ну это ж надо! — он искоса посматривал на Стэна, но тот угрюмо обозревал контору Бангорской электростанции через дорогу.

— Билл знает, что делать, — заключил Бен, как бы призывая в союзники Эдди и Беверли. — Могу спорить на любую сумму.

— Ладно, — произнес Стэн, поочередно оглядев ребят. — Ладно. Давайте скажем Биллу, если вам хочется. Но на этом все закончится — во всяком случае для меня. Пусть я буду в ваших глазах трусом, желторотиком — неважно. Я не думаю, что струсил. Просто то, что произошло…

— Если бы тебя такое не напугало, значит ты просто безумец, Стэн. — прервала его Беверли.

— Нет слов, я был напуган, но не в этом дело, — горячо возразил Стэн. — Я не то хочу сказать. Разве вы не видите…

Ребята выжидательно воззрились на него и, встретив три пары глаз, горящих желанием услышать его объяснение, Стэн понял, что не сможет толково объяснить, что происходит в его душе. Слов не хватало. Внутри спрессовалось что-то неясное, и выразить это было свыше его сил. В конце концов, ему было всего одиннадцать…