ОНО

«Ведь не было же никаких воспоминаний. Ты все похоронил. И вот в силу какого-то безумия прошлое всплыло на поверхность. И ты уже не Рик Тозье, а всего-навсего «Ричи-четырехглазый», и здесь Генри Бауэрс со своей шайкой, и ты, такой напуганный, что чувствуешь, как твои яйца превращаются в виноградное желе. Да, здесь нет дверей, и они не могут открываться. С треском распахиваются склепы, и оттуда вылетают призраки, а ты полагал, что они мертвы».

Одну сигарету, ради Бога.

— Ну погоди, четырехглазый козел! Мы заставим тебя сожрать твой хренов портфель!

— Таун-хаус, — прервал его воспоминания мужской голос, в котором угадывался без труда уроженец Новой Англии. Такие голоса легко различались и на Среднем Западе, и в казино Лас-Вегаса.

Рик поинтересовался, можно ли забронировать номер в гостинице на завтра. Голос в трубке спросил, на какой срок.

— Еще не знаю. По-видимому…

Что ему там было нужно? Он отлично помнил мальчишку с матерчатым портфелем, убегающего со всех ног от разъяренных хулиганов, худенького бледнолицего мальчишку в очках с физиономией, которая была, казалось, мишенью для любого хулигана и взывала к ним: «Ну ударь меня! Давай же! Вот мои губы — размажь их по зубам! Вот мой нос — разбей его в кровь, сломай, если сможешь! Тресни в ухо, чтобы оно было похоже на цветную капусту! Рассеки бровь! Нокаутируй меня в челюсть! Вот мои глаза, голубые и такие большие из-за этих ненавистных очков — прямоугольных стекол, одна дужка которых склеена пластырем. Разбей их! Вбей стекло в глаз и закрой его навеки!»

Рик прикрыл глаза и продолжил:

— …по-видимому, у меня будет небольшое дело в Дерри. Но я не знаю, на сколько оно затянется. Что если дня на три с возможностью продления?

— С возможностью продления? — с удивлением переспросил клерк, с трудом переваривая информацию. Рик терпеливо ждал. — О, конечно! Превосходно!

— Благодарю и… э-э… надеюсь, что Вы проголосуете за нас в ноябре, — произнес Дж. Ф. Кеннеди. — Джекки надо… э-э… переделать… Овальный кабинет, а мне необходимо все подготовить для моего… э-э… брата Бобби.

— Мистер Тозье?!

— Да.

— Окэй. Кто-то подключился к линии…

«Призрак из могилы, — подумал Рик. — Бывает, мертвецы восстают. Ну и черт с ними. — По телу пробежала дрожь, и он повторил: — Все в порядке, Рик».

— …Да-да, я тоже слышал. Должно быть, случайное соединение. Так вы забронируете номер?

— Нет проблем. Считайте, что номер уже ваш.

— Значит, я могу рассчитывать…

— Безусловно, — подтвердил клерк. От его новоанглийского говора Рика опять затрясло…

«…Догоним, гад!» — орал призрак голосом Генри Бауэрса, и Рик ощутил смрад разверстых могил, разложившихся воспоминаний. Дав клерку свой номер в «Америкэн Экспресс», он повесил трубку. Затем позвонил Стиву Ковалю, ведущему самой популярной рок-программы Лос-Анджелеса.

— Что случилось, Рик? — откликнулся Стив; тембр голоса выдавал хорошее настроение.

— Надеюсь, ты простишь меня, — услышал Стив. — Я намыливаюсь…

— Намы… Что делаешь? — Рик уловил нетерпение в голосе Стива. — Не уверен, что вполне тебя понимаю, Рик.

— Надеваю дорожный костюм. Уезжаю.

— Что значит «уезжаю»? По графику ты должен быть здесь, в эфире с двух до шести — как обычно. А в четыре ты берешь интервью у Кларенса Клемонса в студии. Ты знаком с ним, Рик?

— Клемонс может дать интервью Майку О’Хара.

— Кларенс не хочет давать интервью Майку, Рик. Не хочет давать интервью Бобби Расселлу. Не хочет давать интервью мне. Кларенс — большой приверженец Бьюфорда Кисдрайвела и Уайатта — «смерть школярам». Он хочет дать интервью тебе, дружище. И у меня нет ни малейшего желания общаться в студии с разъяренным 250-фунтовым саксофонистом, создающим больше шума, чем целая футбольная команда.

— Не уверен, — возразил Рик. — Я полагал, что интервью должно быть с Кларенсом Клемонсом, а не с Китом Муном.

На линии возникла пауза. Рик терпеливо ждал.

— Но ты ведь не всерьез? — наконец выдавил Стив. — Если у тебя при смерти мать или обнаружилась опухоль мозга… По-моему, это просто предательство, — добавил он жалобно.

— Я должен ехать, Стив.