ОНО

— Эй! Эй! Что вы, ребята, делаете? А ну отпустите девчонку! За рулем хорошо сохранившегося «Форда» марки 1950 года сидела пожилая дама. Она подъехала к обочине и облокотилась на покрытое одеялом сиденье, пристально всматриваясь через окно со стороны пассажира. При виде ее сердитого честного лица ошеломленный взгляд Виктора Крисса переключился на Генри.

— Что…

— Помогите! — закричала пронзительно Бев. — У него нож. Нож! Гнев пожилой леди обернулся беспокойством, удивлением и даже ужасом.

— Что вы, мальчики, делаете? Отпустите ее!

Через улицу — Бев видела это совершенно отчетливо — Герберт Росс встал со своего шезлонга на крыльце, подошел к перилам и посмотрел окрест. Его лицо было таким же отсутствующим, как у Белча Хаггинса. Он свернул газету, повернулся и спокойно пошел в дом.

— Оставьте ее! — пронзительно закричала старая женщина.

Генри обнажил зубы и вдруг побежал к ее машине, волоча за собой за волосы Беверли. Она споткнулась, упала на одно колено, ее тошнило. Боль в волосах была чудовищной, непереносимой. Она чувствовала, что часть ее волос вырвана с корнем.

Пожилая женщина закричала и закрыла окно со своей стороны. Генри размахнулся, и лезвие разбило стекло. Нога женщины нажала на педаль сцепления маленького «Форда», и машина выехала на Канзас-стрит тремя большими рывками, влетев на обочину, где и застряла. Генри шел за машиной, все еще волоча Беверли за волосы. Виктор облизал губы и огляделся вокруг. Белч надвинул на лоб бейсбольную кепку, которую он носил — «Нью-Йорк Янкиз» и застыл, ничего не понимая.

Бев видела испуганное лицо пожилой женщины в течение какого-то мгновения, затем женщина схватилась за дверцу сначала со стороны пассажира, затем со своей стороны. Двигатель «форда» со скрежетом заработал и пошел. Генри поднял ногу в ботинке и ударил в задний фонарь.

— Убирайся отсюда, тощая старая сука!

Шины заскрипели, когда старая женщина снова выехала на улицу. Приближавшийся пикап свернул в сторону, чтобы не столкнуться с ней, он сигналил не умолкая. Генри повернулся к Беверли, снова начиная улыбаться, и тут она ногой в спортивном кеде ударила его прямо по яйцам.

Улыбка на лице Генри сменилась гримасой дикой боли. Нож выпал из рук и стукнулся о мостовую. Другая рука отпустила ее волосы (отпуская, дернула еще раз, очень сильно), и он упал на колени, крича и держась за пах. Она видела прядь своих собственных волос у него в руке, и в этот момент весь ее ужас превратился в бешеную ненависть. Она сделала глубокий, толчком, вздох и нанесла сильный удар по голове.

Затем повернулась и побежала.

Белч проковылял за ней три шага и остановился. Он и Виктор подошли к Генри, который отстранил их и пытался подняться на ноги, обеими руками все еще держась за яйца; не в первый раз в то лето его били в это место.

Он наклонился и подобрал лезвие.

— ...вай, — хрипел он.

— Что, Генри? — озабоченно спросил Белч.

Генри повернул к нему лицо, в котором было столько физической боли и неприкрытой ненависти, что Белч отступил на шаг.

— Я сказал… давай! — закричал он и неуклюже заковылял по улице за Беверли, держась за пах.

— Мы не сможем теперь ее поймать, Генри, — сказал Виктор озабоченно. — Черт, ты еле ходишь.

— Мы поймаем ее, — тяжело дышал Генри. Его верхняя губа поднималась и опускалась в бессознательной, собачьей ухмылке. Капли пота скопились у него на лбу и сбегали вниз по разгоряченным щекам. — Мы поймаем ее, да. Потому что я знаю, куда она идет. Она идет в Барренс к своим дерьмовым

5

Гостиница Дерри, 2.00

друзьям, — сказала Беверли.

— Хмм? — Билл посмотрел на нее. Его мысли были далеко. Они шли, держась за руки, молчание между ними было красноречивее слов — они были захвачены друг другом. Он уяснил только последнее слово из того, что она говорила. За квартал от них, в густом тумане светились огни гостиницы.

— Я говорю, что вы были моими лучшими друзьями. Единственными друзьями, которые у меня когда-либо были, — она улыбнулась. — Дружить я никогда не умела, как мне кажется, хотя у меня есть в Чикаго хороший друг. Женщина, которую зовут Кэй Макколл. Я думаю, тебе бы она понравилась, Билл.

— Возможно. Я сам никогда особенно не умел дружить, — он улыбнулся. — Тогда, тогда мы были всем, в чем мы нуждались.

Он увидел капельки влаги на ее волосах и подумал про себя, что свет образовал нимб вокруг ее головы. Ее серьезные глаза повернулись к нему.

— Мне сейчас что-то нужно, — сказала она.

— Чччто это?

— Мне нужно, чтобы ты поцеловал меня, — сказала она. Он подумал об Одре, и в первый раз ему пришло в голову, что она похожа на Беверли, Он подумал, что, может быть, это все время привязывало его к Одре, по этой причине он нашел достаточно смелости пригласить Одру к концу голливудской вечеринки, на которой они познакомились. Он почувствовал острую боль вины… и заключил Беверли, друга детства, в свои объятия.