ОНО

Она не потрудилась ответить. Позади нее, и не очень далеко, она услышала удары и хлест веток; слышалась громкая ругань. Чувствовалось, что Генри оживал и обретал энергию. Поэтому она просто влетела в квадратное отверстие люка. В ее волосах запутались зеленые листья и прутики, а также всякая дрянь, которую она собрала, когда пролезала под мусоровозом.

Бен увидел, что она заходит на посадку, как 101-й воздушно-десантный, и исчез так же быстро, как показался. Беверли прыгнула, и он неуклюже схватил ее.

— Закрой все, — сказала она, тяжело дыша. — Поспеши, Бен, ради Бога! Они идут!

— Кто?

— Генри и его приятели! Генри сошел с ума, у него нож… Бену этого было достаточно. Он выронил свои конфеты и книжку. Бормоча, он задвинул люк. Верх был покрыт дерном, — тайная Тропа соответствовала названию. Несколько кусков дерна валялись на виду, но это было все. Беверли встала на цыпочки и закрыла окно. Они сидели в темноте.

Она нащупала Бена и в панике прижалась к нему. Они оба стояли на коленях. С внезапным ужасом Беверли поняла, что транзистор Ричи все еще играет где-то в темноте: Литл Ричард пел «Девочка ничего не может поделать».

— Бен… радио… они услышат…

— О, Боже!

Он оттолкнул ее своим мясистым бедром и чуть не уронил в темноте. Она слышала, как радио упало на пол. «Девочка ничего не может сделать, если парни и мужчины останавливаются и смотрят», — информировал их теперь Ричард со своим обычным хриплым энтузиазмом. «Ничего не может поделать!» — вторил ансамбль. «Девочка ничего не может поделать», — так же тяжело выдыхал теперь Бен. Они звучали как два паровых двигателя. Затем вдруг раздался треск… и тишина.

— О, черт, — сказал Бен. — Я раздавил его. Ричи разозлится. Он потянулся к Беверли в темноте. Она почувствовала, как его рука дотронулась до ее груди, затем отдернулась, как будто обожглась. Она потянулась за ним, ухватилась за его рубашку и притянула его ближе.

— Беверли, что…

— Тсссс!

Он замолчал. Они сидели рядом, обняв руками друг друга, и смотрели вверх. Темнота была еще не полной; на одной стороне люка пробивалась узкая полоска света, а три другие разлиновали окно-щель. Одна из них была достаточно широкой, чтобы дать косому лучу упасть в штаб. Она могла только молиться, чтобы они не увидели его.

Она слышала, как они приближались. Сначала она не могла разобрать слов… а затем смогла. Она сильнее прижалась к Бену.

— Если она побежала в бамбук, мы легко возьмем ее след, — говорил Виктор.

— Они играют где-то здесь, — ответил Генри. Голос у него был напряженным, слова выходили с большим усилием. — Так сказал сопляк Талиендо. И в тот день, когда у нас была эта несчастная драка, они выходили отсюда.

— Да, они играют в войну, — сказал Белч.

Вдруг прямо над ними раздались тяжелые звуки шагов; крышка, покрытая дерном, ходила вверх-вниз. Грязь падала на запрокинутое лицо Беверли. Один, двое, может, даже все они втроем стояли на двери штаба. У нее свело живот; она должна была прикусить язык, чтобы не закричать. Бен зажал своей большой рукой ее рот и посмотрел наверх, прикидывая, отгадают ли они… или уже знают и просто разыгрывают.

— У них есть место, — говорил Генри. — Вот что мне сказал сопляк. Дом на дереве или что-то в этом роде. Они его называют своим штабом.

— Я устрою им штаб, если они хотят, — сказал Виктор. Белч разразился хохотом.

Трам, трам, трам, — наверху. Крышка на этот раз немного отошла. Наверняка они заметили ее: обычная земля так не подается.

— Давай посмотрим вот там, у реки, — сказал Генри. — Держу пари, она там.

— О'кей, — сказал Виктор.

Трам, трам. — Они уходили. Бев выдохнула с облегчением через сжатые зубы… и затем Генри сказал:

— Ты оставайся здесь и карауль тропу, Белч.

— О'кей, — ответил Белч и начал ходить взад и вперед, иногда сходя с крышки люка, иногда возвращаясь на нее. Еще больше грязи и пыли летело вниз. Бен и Беверли смотрели друг на друга. У обоих были напряженные, грязные лицами. Бев поняла, что в клубе пахнет не только дымом — несло еще мусором и потом. Это от меня, — с отчаянием думала она. Невзирая на запах, она плотнее прижалась к Бену. Вся его масса показалась очень желанной, очень комфортной, и она была рада, что его так много. Может быть, он ничем и не был, кроме испуганного толстяка, когда школа выпустила его на летние каникулы, но сейчас он был больше, чем это; как все они, он изменился. Если Белч обнаружит их, Бен просто устроит ему сюрприз.

— Я устрою им штаб, если они хотят штаб, — сказал Белч и захихикал. Хихиканье Белча Хаггинса было тихим, утробным звуком. — Устрою им штаб, если они хотят. Хорошо. Очень даже хорошо.