ОНО

— Я верю в ярко-красных танагр, хотя я и не видел ни одной, — сказал он высоким ясным голосом. Птица пронзительно закричала и совершила вираж в сторону, как будто бы он попал в нее. — И верю в калао и в новогвинейского жаворонка, и во фламинго Бразилии.

Птица пронзительно кричала, кружила и вдруг влетела в туннель с громким клекотом.

— Я верю в золотого орла! — кричал Стэн ей вслед. — И я думаю, что где-то действительно есть феникс! Но я не верю в тебя, поэтому на хер уходи отсюда! Уходи! Убирайся в ад! Он замолчал, и тишина показалась оглушительной. Билл, Бен и Беверли подошли к Майку и Эдди; они помогли Эдди встать на ноги, и Билл посмотрел на порезы.

— Ннеглубокие, — сказал он. — Нно, ддержу ппари, ввыглядят оони ддьявольски.

— Она разорвала мою рубашку, Большой Билл, — щеки Эдди блестели от слез, и он опять дышал с присвистом. Его варварский рев исчез; трудно было поверить, что он когда-либо был. — Что я скажу маме?

Билл слегка улыбнулся.

— Ппочему ббы нне пподумать об ээтом, ккогда ммы ввыберемся отсюда? Ссделай гглоток, Ээдди.

Эдди глубоко вздохнул и затем с присвистом выдохнул.

— Это было великолепно, дружище, — сказал Ричи Стэну. — Это было просто великолепно! Стэн весь дрожал.

— Никакой такой птицы, как та, нет, вот и все. Никогда не было и не будет.

— Мы идем! — кричал Генри сзади них сумасшедшим голосом, который теперь смеялся и выл и звучал так, будто что-то выползало из трещины в крыше ада. — Я и Белч! Мы идем, и мы схватим вас, молокососы! Вы не сможете смыться!

Билл закричал:

— Ууходи, Ггенри! Ппока еще есть ввремя!

Ответом Генри был дикий, бессловесный крик. Они услышали шум шагов, и внезапно Билла осенило: Генри был настоящий, он был смертный, он не мог быть остановлен ингалятором или книгой о птицах. Магия не действовала на Генри. Он был слишком тупой.

— Ппошли. Ммы должны оооставаться ввпереди ннего. Они снова пошли, держась за руки; рваная рубашка Эдди болталась позади него. Свет становился ярче, туннель больше. Когда он наклонялся вниз, потолок уходил вверх до тех пор, пока возможно было видеть. Теперь им казалось, что они идут вовсе не в туннеле, а проходят через гигантский подземный внутренний двор, приближаясь к какому-то циклопическому замку. Свет от стен стал бегущим зелено-желтым огнем. Запах сделался сильнее, и они начали чувствовать вибрацию, которая могла быть реальной, а могла быть и только в их воображении. Она была непрерывной и ритмичной. Это было биение сердца.

— Впереди конец! — крикнула Беверли. — Посмотрите! Глухая стена!

Но когда они подтянулись поближе, похожие на муравьев на этом огромном пространстве грязных каменных блоков, причем каждый блок больше, чем Бассей-парк, оказалось, что стена не полностью глухая. В ней была одна дверь. И хотя сама стена возвышалась над ними на сотни футов, дверь была очень маленькая. Она была не больше трех футов в высоту, такая, какую можно было увидеть в книжке сказок, сделанная из прочных дубовых досок, зашипованных между собой крест-накрест, и обитая железными планками. Это была, как они сразу поняли, дверь, сделанная только для детей.

Призрачно, в своей памяти, Бен слышал, как библиотекарь читала малышам: «Кто идет по моему мосту?» Дети наклоняются вперед, в их глазах блестит все прежнее очарование: будет ли монстр побежден… или съест героев?

На двери была отметина, и около нее лежала груда костей. Маленьких костей. Костей Бог знает каких маленьких детей.

Они пришли к жилищу Его.

И отметина на двери: что это такое?

Билл подумал, что это бумажный кораблик.

Стэн увидел в этом птицу, поднимающуюся в небо, может быть, феникса. Майк увидел лицо — лицо сумасшедшего Батча Бауэрса, возможно, если только оно могло быть видно.

Ричи увидел два глаза за парой очков.

Беверли увидела руку, сжатую в кулак.

Эдди поверил, что это лицо прокаженного, у которого глаза запали, рот в трещинах, — все болезни, все недуги отпечатались на том лице.

Бен Хэнском видел кучу разорванных оберток, и казалось, что они пахнут кислыми специями.

Позднее, придя к этой двери с все еще отдающимися в его ушах криками Белча, совершенно один, Генри Бауэрc увидит это как луну, полную, яркую… и черную.

— Я боюсь, Билл, — сказал Бен дрожащим голосом. — Должны ли мы?

Билл коснулся носком костей, и вдруг они под его ногой стали кучей праха. Он тоже испугался… но был ведь Джордж. Оно вырвало с корнем руку Джорджа. Были ли те маленькие и хрупкие косточки среди этих? Да, конечно, были.

Они были здесь вместо владельцев костей, Джорджа и других — тех, кто был принесен сюда, тех, кого могли принести сюда, тех, кто остался гнить в других местах.

— Мы должны, — сказал Билл.

— Что, если она закрыта? — спросила Беверли едва слышным голосом.