ОНО

Потому что Оно хотело избавить свою Паучью сущность от него, вот поэтому. Каким-то образом Паук-Оно и Оно, которое звало его мертвыми огоньками, были связаны. Что бы там ни жило в этой темноте, там Оно было неуязвимо только тогда, когда Оно было в этом месте, а не где-то еще… но Оно было также и на земле, в Дерри, в физической форме. Каким бы омерзительным Оно ни было в Дерри, форма была физическая… а то, что имело физическую форму, могло быть убито.

Билл летел сквозь тьму, скорость все еще нарастала. Почему я так хорошо ощущаю, что все разговоры Его просто блеф, надувательство? Почему это так? И каким образом это происходит?

Он понимал, как может быть… только может быть.

«Есть только Чудь», — сказала Черепаха. Предположим это то, что надо. Предположим, что они проникли глубоко в чей-то другой язык, не физически, а умственно, духовно? И предположим, что если Оно может выбросить Билла достаточно далеко в логово и достаточно близко к вечной своей сущности, то ритуалу придет конец? Это расколет его, убьет его и выиграет все в одно и то же время.

— Ты хорошо соображаешь, сынок, но очень скоро будет слишком поздно.

Оно испугалось! Испугалось меня! Испугалось нас всех!

— скольжение, он соскальзывал куда-то, а впереди была стена, он ощущал ее, ощущал в темноте, стена на краю бесконечности, а за ней — другое измерение, мертвые огоньки…

— Не говори со мной, сынок, и не говори сам с собой, это разрывает твою свободу, можешь укусить, если хочешь, если осмелишься, если сможешь быть смелым, если вынесешь это… вгрызайся, сынок!

Билл схватил — не зубами, но как будто зубами своего сознания.

Повышая голос до полного регистра, изменяя его (изменяя на самом деле, превращая в голос своего отца, хотя Билл до самой смерти не узнал этого; некоторые тайны не раскрываются, возможно, это и к лучшему), на одном дыхании он закричал:

ОН СТУЧИТСЯ КО МНЕ В ЯЩИК ПОЧТОВЫЙ, ГОВОРЯ, ЧТО ВИДЕЛ ПРИВИДЕНИЕ СНОВА, А СЕЙЧАС ОТПУСТИ МЕНЯ!

Он почувствовал в своем сознании, что Оно вопит от тщетного нетерпеливого гнева… но это также был крик страха и боли.

Ему никогда не приходилось исполнять чью-либо волю, такого с Ним никогда не случалось, и до самого последнего момента существования Оно не подозревало, что это может случиться.

Билл чувствовал, что Оно мучается с ним, не тянет его, а выталкивает, стараясь избавиться от него.

ОН СТУЧИТСЯ КО МНЕ В ЯЩИК ПОЧТОВЫЙ, Я СКАЗАЛ! ПРЕКРАТИ ЭТО! ВЕРНИ МЕНЯ ОБРАТНО! ТЫ ДОЛЖНО! Я ПРИКАЗЫВАЮ! Я ТРЕБУЮ!

Оно заорало снова, боль стала сильнее — возможно, отчасти потому, что за все свое долгое существование Оно только причиняло боль, питаясь ею, и никогда Само не испытывало на себе.

Оно все еще пыталось избавиться от него, слепо и упрямо настаивая на своей победе, так как всегда Оно одерживало победу… но Билл почувствовал, что скорость его уменьшается, и гротескный образ пришел ему в голову: язык Оно, покрытый живыми каплями слюны, надувается, как толстый валик, лопающийся, истекающий кровью. Он видел, как он сам цепляется зубами за кончик этого языка, кусая и разрывая его время от времени, лицо его погружается в сукровицу, которая и есть кровь Его, утопая в Его мертвящем зловонии, но удерживаясь, удерживаясь каким-то образом, в то время как Оно боролось со слепой болью и яростью, чтобы он снова не стал рвать язык.