Оно приближается...

Когда яичный дождь прекратился, Бром открыл глаза, но даже не смог как следует удивиться увиденному. Вокруг него в густой жиже лежали исчезающие тела призраков и поверженные легионеры. На ногах остался только один. Некто высокий, в темном балахоне с капюшоном, сделал шаг к друиду и развел в стороны руки. Вместо кистей у него были огромные зазубренные лезвия. Бром попытался поднять посох, но тот вывернулся из обессиленных пальцев и упал в яичную слякоть. У друида появилось ощущение, будто ему в желудок положили кусок льда. Бром все понял и снова зажмурился. Но даже с закрытыми глазами он ясно представлял, как облепленный скорлупой призрак подходит к нему, замахивается и...

Жмац!

Жмац, жмац... жмац.

– Ремуф То Озерволд! Клик!

Бром открыл глаза. Призрак висел в воздухе и беспомощно болтал ногами. Его тело пронизывали лучи синего света, разъедая, дырявя и поглощая. Рядом стоял взлохмаченный Абракадабр с дымящимся посохом в руке, а по бокам у Главного Друида высились Эйбус и два Эдварда. Бром покачнулся и упал.

Чуть позже он снова открыл глаза и увидел склонившихся над ним Абракадабра и Кая. Вокруг шевелилась от ночного ветерка палатка с белым потолком.

– Как? – еле вымолвил Бром.

– Тише, не болтай, – улыбнулся Главный Друид. – Ты раненный, и ты герой. Тебе прописан полный покой.

– Ты спас всех нас, – сказал Кай, благодарно кивая забинтованной головой.

– Но...

– Призраки прошли другим путем, – объяснил Абракадабр. – Не так, как вы ожидали. Они напали неожиданно и быстро уложили почти всех солдат. Хвала Светлым Духам, что они никого не убили. Я думаю, Зигмунд хотел взять вас живыми, чтобы силой присоединить к своей армии. В нынешней ситуации разбрасываться хорошими воинами просто глупо, даже если они чужие. Потом ты произнес заклинание и уничтожил всех Виши. Остался только Крон, но с ним справились уже мы. Хорошо, что успели. Мы спускались с соседней горы, от Перехода, и видели сражение с самого начала. Ты молодец! Я горжусь тобой.

– А...

– Яйца? Да это мелочь, – махнул рукой Главный Друид. – Ты слегка оговорился. Хотел, наверное, сказать «Эгей» и вызвать стену огня, а сказал «Эгой», и посыпались яйца.

– В данном случае, – потер подбитый глаз Кай, – я за яйца.

* * *

Маленький домик с открытой верандой утопал в зарослях цветущей сирени. Вечер уже накрыл его, зажег лампаду на столе и свернулся вокруг. В скрипучем кресле возле перил сидел старик. Положив ноги на перекладину под столом, он тихонько перебирал струны мандолины. Мотив, словно легкий дымок, струился из-под пальцев, поднимался в воздух и сплетался с благоуханием сада. Под домом плыли облака. Дом, сирень и старик висели среди звезд, разбавляя собой бесконечность.

Белый пушистый комок появился на перилах. Кот лениво потянулся, будто так и спал здесь, а не возник только что из обманчивых бликов закатывающегося солнца. Старик отложил мандолину и взял со стола уже раскуренную трубку.

– Говард. Что нового?

– Доиграй песню, – улыбнулся кот.

– Надоело, – скрипнул старик в унисон креслу. – Чем дольше длится вечность, тем сложнее найти себе занятие по душе.

– Начни великую небесную битву, разверни галактику, сделай себя смертным.

– Все это так банально, мой друг. Битвы. Изучение того, что сам же и создал. Игры в людей. Хочется чего-то необычного.

– Женись, и тоска отступит.

– Да, и придет депрессия.

– Смешно. – Кот прищурился и принялся чесать за ухом.

– Грустно, – ответил старик. – Зачем ты мучаешься, ведь не чешется?

– А зачем ты куришь трубку и пьешь настойку из шиповника?

– Это потому что ты чешешься, – улыбнулся старик. – Перестань, и перестану я.

– Будем скользить сквозь вечность строгими и недвижными?

– Мы и есть вечность. Хочешь настойки, кстати?

– Нет, спасибо. Могу предложить блох.

– Это к братцу. Он их создал, вот пусть и наслаждается.

– А ведь это очень занятно: творить всякие гадости, запихивать в них людей и призывать к терпению. Ты когда-нибудь болел проказой? Горел на костре? Срывался с обрыва, проклиная по дороге себя же?

– Тысячи раз.

– Нет, так, чтобы после этого умереть. После фальшивой дуэли не оказаться на этой веранде, а отдать душу брату, улечься в деревянный ящик и надеяться на существование загробного мира.

– Это, возможно, единственное, чего я лишен.

– Так как же ты можешь давать советы, не побывав в шкуре человека?

– Не надо быть курицей, чтобы знать, как вырастить курицу.

– Чтобы потом?..

– Чтобы вырастить. Кто-то ведь должен растить куриц.

– Тяжела ноша. Столько куриц, и все строптивые. Самому всех не съесть, но можно научить их есть друг друга. – Кот покачал головой.

– Не в настроении сегодня? – благодушно спросил старик сквозь сжимающие трубку зубы.

– Сегодня? Это когда? Или сколько?

– Ладно. Хочешь спорить? Давай.

– Давай.

– Помнишь тот мир, где люди думают, что произошли от обезьян?

– Ну, собственно, так и было.

– Произошли и были созданы – большая разница.

– Да, прошу прощения, о Великий Творец.

– Принимается, – серьезно кивнул старик. – Так вот, в их понимании обезьяна взяла в руки палку и... Что сделала?

– Корешок выкопала?