Оно: всё впереди (СИ)

— Стен! Ты даже не представляешь, как я зол! — проронил раввин. Артур в недоумении посмотрел на мальчика.

— Так ты Стен?! Как это понимать??

— Эм... хехе, сюрприз! — пропищал пацан, понимая, что говорить на выдуманном языке больше нет смысла.

Пеннивайз и Урис сидели в кабинете отца мальчика. Пока они были в баре, настоящие братья очнулись и позвонили в полицию, а потом и самому Урису-старшему. Раввину потребовалось немало усилий, чтобы замять всё это дело, а о сотрудничестве с еврейской церковью в Финляндии не могло идти и речи.

— Вы хоть понимаете, что натворили?! Вы оба! Репутация нашей церкви испорчена, да простит меня Господь!

— Пап это...

— Молчи, Стен! — грозно приказал отец. Мальчик опустил голову.

Клоун повернулся к нему и увидел, как на его глазах наворачиваются блестящие капельки слез. Что-то внутри монстра сжалось.

— Урис, сэр. Не вините сына. Вся вина на мне. Это я ударил их дверью. И притворялся переводчиком. И пошёл в бар...

— Не сомневаюсь! Вы взрослый человек, мистер Грей, а ведёте себя, как ребёнок! — Стен поднял голову на Пеннивайза, не веря, что тот признал вину, а не стал, как обычно, отмазываться и сваливать на других. — У меня нет слов! Я... я даже не знаю, что сказать!

— Может... помолимся? — попытался сгладить ситуацию клоун. Но мужчина посмотрел на него так, словно готов был задушить.

— С глаз моих долой. Оба, — процедил он не своим голосом.

Монстр с мальчиком пулями вылетели из кабинета, а затем и из церкви. На улице уже было темно. Холодный ветер просачивался сквозь тонкий пиджак клоуна. В воздухе витал приятный запах вечерней прохлады. Пеннивайз поднял голову и посмотрел на звезду Давида, возвышающуюся на пике здания. Урис стоял рядом, тихонько всхлипывая и вытирая слезы с глаз. Монстр заметил его слезы, но не знал, что сказать.

— Слушай... Стен. Ты... ты не плачь, ладно? Твой отец, он... всё простит.

— Не простит, — заревел ещё сильнее мальчик. — Нет мне прощения!

— Эй, да ладно. Он поймёт. Поверь, я на своих родительских чувствах основываюсь.

— Пеннивайз, у тебя отцовских чувств, как у тостера, — всхлипнул еврей.

Клоун отвёл взгляд, думая, что делать. Урис продолжал плакать, вытирая слезы с лица. Ситуация была похожа на ту, когда монстр заставил плакать Марш у магазина мороженого. Но если тогда нужно было оставить девочку в покое, то сейчас бросить Стена было не вариант и только усугубило бы всё. Пеннивайзу самому было противно от угрызений того, чего до недавнего времени он в себе не видел — совести.