ОНО

Жил да был бедный паренек из штата Мейн. Он поступает в университет, получает стипендию. Всю свою жизнь он хотел стать писателем. Он поступает на курсы для пишущей братии и оказывается без руля, без ветрил в незнакомом, пугающем море литературы. Один из его однокашников мечтает стать вторым Апдайком, другой метит в Фолкнеры, но пишет роман о суровой жизни бедноты белыми стихами. Одна девица восхищается Джойс Кэрол Оутс, но полагает, что коль скоро Оутс воспитывалась в обществе, где существовала дискриминация женщин, она «радиоактивна в буквальном смысле слова». Оутс не в состоянии быть чистой и добродетельной. Она живет в обществе, где нет больше дискриминации женщин, и следовательно, будет писать лучше, чем Оутс. Еще с Биллом учился студент толстяк-коротыш, который не мог или не желал говорить членораздельно и внятно. Этот парень написал пьесу с девятью действующими лицами, каждый из них произносит по одному слову. Мало-помалу читатели понимают, что если сложить вместе эти слова, то получится предложение: «Война есть инструмент торговцев смертью — женоненавистников». Преподаватель литературного семинара поставил молодому автору оценку «отлично». Этот преподаватель выпустил в свет четыре поэтических сборника и свою диссертацию магистра — все в «Юниверсити Пресс». Он курит марихуану и носит на шее медальон пацифиста. Пьесу жирного косноязычного драматурга ставит одна любительская театральная труппа во время забастовки протеста против войны, после чего в мае 1970 года университет закрывается. Преподаватель играл в этой пьесе роль одного из персонажей.

Между тем Билл Денбро написал загадочную историю, три научно-фантастических рассказа и несколько рассказов ужасов, в которых чувствуется влияние Эдгара По, X. П. Лавкрафта и Ричарда Мэтсона. После Билл скажет, что эти рассказы ассоциируются у него с похоронной каретой XIX века, выкрашенной в ярко-красный цвет и оснащенной компрессором поддува.

Один из этих рассказов снискал у преподавателя семинара оценку «хорошо».

«Гораздо лучше, — пишет преподаватель на титульном листе. — В «Ответном ударе» хорошо показан порочный круг, когда насилие порождает насилие. Особенно мне понравился «космический корабль с игольчатым носом» — своего рода символ «социо-сексуального наступления». И хотя подтекст у всех рассказов довольно путаный, тем не менее работа весьма интересная».

Остальные рассказы не поднимались выше оценки «удовлетворительно».

Наконец как-то на занятиях Билл попросил слова. Было это во время обсуждения рассказа-портрета, автором которого была одна молодая девица желтушного вида. Сюжет ее рассказа был таков. Корова находит в пустынном поле отработанный энергоблок; действие может происходить как до, так и после ядерной войны. Обсуждение продолжалось час десять минут. Желтушного вида девица курила одну за другой сигареты «Винстон» и, время от времени ковыряя прыщи у себя на висках, горячо доказывала, что ее рассказ-зарисовка — своеобразная общественно-политическая притча в манере раннего Оруэлла. Большая часть студентов и преподаватель соглашались, и дискуссия монотонно тянулась дальше.

Но вот слово берет Билл, и все взоры обращаются к нему. Билл высокого роста и довольно видный мужчина.

Он говорит, тщательно подбирая слова, без заикания: вот уже больше пяти лет он не заикается.

«Я не понимаю, о чем идет речь, — говорит он. — Я вообще в этом ничего не понял. Почему рассказ должен нести какой-то социальный и прочий подтексты. Политика, культура, история… разве они не составляют естественным образом ткань каждого рассказа, при условии, конечно, что рассказ хорошо написан? Я хочу сказать… — Он обводит глазами слушателей семинара и встречает враждебные взгляды. Он понимает, что они усматривают в его выступлении агрессивный выпад. Может быть, так оно и есть. Он понимает, что они подозревают в нем скрытого торговца смертью, сторонника дискриминации женщин. — Я хочу сказать… разве нельзя сделать просто хороший рассказ, чтобы его было интересно читать?»

Слушатели молчат. Полное безмолвие. Билл стоит и смотрит на их лица: во взглядах один холод. Желтушного вида девица делает последнюю затяжку и давит окурок в пепельнице, которую принесла с собой в рюкзаке.

Наконец слово берет преподаватель. Он говорит мягким снисходительным тоном, как обращаются к ребенку, выкинувшему ни с того ни с сего какой-нибудь фортель.

«Вы считаете, что Фолкнер просто рассказывал какие-то истории? По-вашему, и Шекспир писал просто так, чтобы позабавить читателя? Расскажите, что вы об этом думаете?»

«Я думаю, что это довольно близко к истине», — отвечает Билл после продолжительного добросовестного размышления и читает в глазах собравшихся сердитое осуждение, почти проклятие.