ООН в Азии и Африке (воспоминания российских офицеров-миротворцев)

Да. Но — разъединять противоборствующие стороны! Войска ООН ведь просто так в страну не вводятся. Они вводятся для того, чтобы стать заслоном между воюющими лагерями! И получается, как я уже говорил… У меня очень много знакомых, которые стояли в этом вот «разделении противоборствующих сторон», а эти «стороны» стреляли через них друг в друга! Вели обстрелы, самолёты летали, друг друга бомбили. Через их головы! А то и просто, если вдруг чего, то и убивали ооновцев, и всё!

Миротворческие операции, ещё раз напомню, подразделяются на два типа. Есть peace-keeping operations — то есть, операции по поддержанию мира, а есть peace-making operations — так называемое принуждение к миру. «Писмейкеры» — они имеют право применять оружие. «Пискиперы» же — им это, в принципе, не разрешено. А большая часть операций, где вводятся войска ООН — это операции по поддержанию мира, peacemaking — эти можно по пальцам пересчитать. Ещё раз повторю: с ооновцем могут сделать все, что угодно! И потом государство, чьи военные были убиты, может подавать ноты, кричать, что это безобразие, и так далее, но люди уже убиты, их не вернёшь!

Не говоря уже обо всех этих тропических болезнях: малярии всех видов, амёбной дизентерии, гепатите, шестоматозе. Да и просто климат африканских саванн и джунглей белому человеку не очень-то подходит!

Так что, возвращаясь к «хорошим денежкам» — за просто так деньги не платят! Ни одна страна в мире! ООНовец может оставить в миссии своё здоровье, а то и поплатиться жизнью, быть убитым или умереть от болезни!

Вот такие «хорошие денежки».

А люди, обычно, это все слабо себе представляют.

САВИН Александр Иванович [7] , Подполковник запаса (с 1998 г.)

Сам я родом из Забайкалья. Родился я в I960 г. Село, где я родился было селом переселенцев из Западной Украины, Польши, Белоруссии. Возможно, что это отложило отпечаток на всю мою жизнь. Рядом были старообрядческие сёла и мои предки по линии матери были оттуда.

В селе говорили и говорят до сих пор на украинском языке.

Рядом озеро Танга (?)

Воспоминания как я пошёл в школу — тогда было очень много инвалидов — ветеранов Великой Отечественной Войны. Без рук, без ног. Я пацаном это отлично помню.

И это воспитывало и дисциплинировало, поскольку и наша семья и все в нашем роду принимали участие в различных войнах. Потом переехали по разным обстоятельствам жить в другое село и я вырос уже в селе таёжном. И уровень жизни был там совсем низкий. Был колхоз, родители в нём работали. Заработки были низкие. Мы занимались соответственно заготовкой ягод и грибов.

Село было разделено рекой. За рекой была четырёхлетняя школа. Два учителя на четыре класса. Один из них — директор. Другой — завуч. Учеников было семь человек. То есть фактически индивидуальные занятия.

Там же я начал ходить в тайгу на охоту. Любой уважающий себя пацанёнок стремился в тайгу, поймать там зайчика или белку. Ловить рыбу таёжную — таймень, хариус. Научиться стрелять. И первого зверя я добыл в 12 лет.

И это наложило на меня отпечаток очень сильный — я до сих пор занимаюсь охотой и с удовольствием приезжаю туда на охоту.

Школу я закончил не плохо не смотря на то, что много времени уделял тайге. После этого поступил в политехнический институт, на инженера горных выработок золотодобычи. Но мне там не понравилось. Это было не моё и я его бросил и пошёл в армию…

В школе нам давали права тракториста (на гусеничный Т-75 и колёсный трактор Беларусь). Я землю пахал. Потом работал одно время помощником комбайнёра на комбайне Колос.

Потом перед армией закончил школу ДОСААФ по специальности водитель профессиональный грузовика. Учили нас водить грузовики МАЗ-500, ЗиЛ-130 и ГАЗ-52.

И 28 октября 1978 г. я был призван в ряды Советской армии в инженерные войска, служил в Эстонской ССР. Моя военная специальность была механик-водитель ИМР (инженерной машины заграждения). Полгода учебки на эту специальность.

Стал младшим сержантом, потом сержантом, потом старшим сержантом. Через полтора гора я поступил в Военный Институт Иностранных языков. На экзамене сдавал немецкий. Он у меня был в школе. Пять лет учился в институте. Бенгальский язык — первый. Английский язык — второй.

Во время учёбы у меня была практика использования языка в 1983 г. когда прилетел борт в Шереметьево II из Дакки. Он шёл через Москву не знаю куда. И у нашей таможни и у пограничников появилось сомнение — не везут ли они наркотики в чемоданах спрятанные в рёбра жёсткости?

А экипаж отказался разговаривать по-английски. Сказали — дайте нам переводчика с бенгальского языка.

Это было у меня начало третьего курса и мне сказали, что надо переводить и я поехал. Меня переодели в форму старшего лейтенанта пограничных войск. Я поехал в Шереметьево с большим толстым словарём.

И в общем-то успешно перевёл, что было необходимо и борт этот выпустили…